Оперативный псевдоним «Ландыш». Вера Нечаева

такая возможность – лучшее средство от тоски, которая терзала его почти год.

      Он пил с Фрицем до полуночи, после чего уснул на диване, почти уверенный, что его не потревожат: фрау Юта, как наседка, бегала за сыном, и теперь ее громкий храп разносился по всему дому.

      Рано утром его разбудили дети.

      – А фрейлейн Моника привезла нам шоколад?

      Разбуженный Фриц мечтал о пиве, которое ему пообещал Густав, срочно собравшийся домой, где они с Моникой до полудня поили одуревшего солдата, пока не вмешалась фрау Юта.

      – Моя дорогая фрейлейн Моника, – обнимая девушку, сказала она. – Я думаю, что господин Густав порядочный мужчина. И будет вести себя достойно. Тем более что ваш дядя и ваша тетя так доверяют ему. Закройтесь наверху, и пусть господин Густав спит внизу, например на этом диване. А то я боюсь, что наши бравые офицеры прознают, что вы здесь совсем одна ночью.

      На самом деле старая фрау Юта боялась, что сын совсем сопьется, если господин Густав будет ночевать у них снова и снова.

      – Вы думаете это прилично? – всплескивая руками, спросила Оля.

      – Я думаю, – твердо ответила фрау Юта, – что вы порядочная девушка. Не то, что некоторые.

      Она имела в виду свою невестку.

      – Вот и отлично, – констатировал Густав, когда старуха ушла.

      Ольге было все равно: она вполне доверяла Густаву и боялась провала гораздо больше, чем потери репутации честной девушки.

      Десять дней пролетели быстро. Слишком быстро. Утром одиннадцатого дня пришла телеграмма.

      – Густав, я должна срочно уехать. Пойду собираться.

      – Я провожу тебя до вокзала.

      Шли молча. Оле повезло – через двадцать минут был поезд до Берлина. Они обнялись перед вагоном, и только тогда Густав произнес.

      – Я буду ждать тебя. Что бы ни случилось – помни, что я есть у тебя.

      И он зашагал, прихрамывая, не оборачиваясь, опираясь на свою палку. Сзади он походил на старика.

      Оля смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, представляя, как он дойдет до дома и снова будет один. Она оставила ему на столе папиросы в надежде, что хоть это порадует его. Поезд ехал медленно, останавливаясь на каждом полустанке. Входили и выходили какие-то люди, о чем-то говорили между собой…

      «Какое это счастье, – думала Оля, – жить в своей стране, говорить на своем языке».

      Она пыталась вспомнить лицо человека, с которым ей предстояло встретиться, – ей это почти удавалось.

      «Надеюсь, он сам вспомнит меня. Тем более что я в том же плаще. А пора бы быть в пальто. Денег нет. Густав предлагал, но у него самого мало. Нельзя думать о плохом. Лучше не думать вообще».

      В привокзальном кафе было безлюдно. Оля оставила чемодан на входе, повесила плащ и заказала кофе.

      – Расплатись, бери вещи и выходи из вокзала на площадь, – раздался над ней голос.

      Она кивнула, не поворачиваясь. На выходе ее догнал господин с выставки – она легко узнала его.

      – Моника, садись в такси, адрес у тебя в кармане.

      Через четверть часа они уже входили