Взять хотя бы меня. Джулия Кэмерон

намного, намного лучше, чем было. Меня переполняла решимость написать к этой истории счастливый конец.

      Когда Мартин позвонил моему отцу, папа сухо предложил нам назначить такую дату, чтобы свадьба случилась раньше, чем наступит год, в котором мой будущий муж хотел бы получить налоговые льготы. Поэтому в Либертивилль мы собирались приехать 30 декабря. Идеальнее места для свадьбы, чем наш старый желтый особняк, трудно было придумать. У мамы оставалось шесть недель, чтобы организовать церемонию, а меня ждали шесть недель нервотрепки. С помощью Диты Салливан я отыскала винтажное свадебное платье, кремово-кружевное. Мои длинные рыжие волосы планировалось поднять в пучок и перевить пуансеттией. Свидетельницей должна была стать моя старшая сестра, а шаферами Мартина – кинорежиссер Брайан Де Пальма и кинокритик Джей Кокс. Из Нью-Йорка в Либертивилль на свадьбу собирались также мистер и миссис Скорсезе. До этого я встречалась с ними лишь дважды – когда брала интервью для той злополучной статьи об их сыне. Помню, что, прежде чем начать, попросила принести мне что-нибудь выпить. Родители Мартина тогда вежливо промолчали, но у них явно возникло желание задать мне пару встречных вопросов.

      Впрочем, у меня к самой себе тоже был большой вопрос, и я задала его, проходя медицинское обследование перед отъездом из Лос-Анджелеса. «Почему я не беременна?» – вот что мне хотелось знать. В романтическом порыве мы с Мартином еще в отеле St. Regis выкинули все средства предохранения и больше ими не пользовались. Это случилось несколько месяцев назад. Разве я не должна была уже забеременеть?

      – На это может понадобиться время, – успокоил меня доктор. Я решила, что если не забеременею к июню, то тогда и начну волноваться. А пока что надо перестать торопить события. Со здоровьем у меня все в порядке, и вообще скоро свадьба, должна же я получить от нее удовольствие!

      У Мартина, с головой ушедшего в монтаж финальной версии «Таксиста», просто не оставалось времени, чтобы как следует испугаться предстоящей женитьбы. Значит, с собственными расшалившимися нервами мне предстояло справляться самой, и я прописала себе херес. Он казался более благородным средством, чем банальный валиум. Не могу сказать, что херес мне понравился, но вот эффект его меня устроил: чувства притуплялись, движения становились чуть томными и заторможенными – ни дать ни взять благовоспитанная викторианская аристократка.

      Мы вылетели из Лос-Анджелеса, а в Чикаго приземлились в самый разгар метели. Землю покрывали полуметровые сугробы, в воздухе снега было еще больше. Снежные хлопья крутились, как нижние юбки кокетки, льнули к бороде и усам Мартина. Сейчас он еще сильнее, чем раньше, напоминал мне персонажа из сказки о Щелкунчике – а музыка из нее будет звучать на нашей свадебной церемонии.

      Пламя весело потрескивало во всех трех каминах, когда мы вошли в старый либертивилльский дом. Перила лестницы украшали гирлянды из сосновых веток и пуансеттии. Посреди гостиной возносилась к потолку большая, богато украшенная елка. Прямо перед ней мы и поженимся. Но пока что