1812 год в жизни А. С. Пушкина. Павел Николаев

и латинской словесности А. И. Галич предложил Пушкину написать к экзаменам подобающее случаю стихотворение.

      К намеченному сроку оно было готово – «Воспоминания в Царском Селе». Александр читал его министру народного просвещения графу А. К. Разумовскому. Но экзамены перенесли на начало следующего года – на 8 января 1815-го. Испытания проходили в присутствии многочисленных гостей, среди которых были Г. Р. Державин и высокие чины империи. Юный поэт покорил их буквально с первой строфы стихотворения:

      Навис покров угрюмой нощи

      На своде дремлющих небес;

      В безмолвной тишине почили дол и рощи,

      В седом тумане дальний лес;

      Чуть слышится ручей, бегущий в сень дубравы,

      Чуть дышит ветерок, уснувший на листах,

      И тихая луна, как лебедь величавый,

      Плывёт в сребристых облаках.

      В стихотворении много деталей, связанных с пейзажами царскосельского парка и памятниками эпохи Екатерины II. Упоминание последних подготавливает читателя к главной теме – героике Отечественной войны, «дерзости венчанного царя», бича вселенной:

      И быстрым понеслись потоком

      Враги на русские поля.

      Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,

      Дымится кровию земля;

      И сёлы мирные, и грады в мгле пылают,

      И небо заревом оделося вокруг,

      Леса дремучие бегущих укрывают,

      И праздный в поле ржавит плуг.

      Но торжество завоевателей оказалось недолгим: на борьбу с нашествием двунадесяти племён Европы встал русский народ, и это не сулило захватчикам ничего хорошего:

      Страшись, о рать иноплеменных!

      России двинулись сыны;

      Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных,

      Сердца их мщеньем зажжены.

      Динамично и напористо описание в стихотворении Бородинского сражения, которое юный поэт подаёт как торжество русского оружия, волею судьбы не давшее желаемого результата.

      Сразились. Русский – победитель!

      И вспять бежит надменный галл;

      Но сильного в боях небесный вседержитель

      Лучом последним увенчал,

      Не здесь его сразил воитель поседелый;

      О бородинские кровавые поля!

      Не вы неистовству и гордости пределы!

      Увы! На башнях галл Кремля!

      В этой строке хромает логика: «галл» побежал и вдруг оказался в Московском Кремле – сердце России. Но здесь следует вспомнить, что логики не было и в официальных документах, исходивших из штаба М. И. Кутузова. Его первое сообщение царю было о том, что неприятель отражён на всех пунктах и русская армия удержала за собой все занятые ею позиции. В Петербурге восприняли донесение главнокомандующего как рапорт о победе, а через неделю (!) узнали о падении старой столицы. Эту двойственность в восприятии Бородина мы видим и в стихотворении лицеиста Пушкина.

      Общее горе, связанное