Жестокая красотка. Владимир Колычев

ему пронести позволили. И одежду прожаркой не испортили. Хороший матрас выдали, новое белье. И в «хабаре» у него не какой-то там хлам.

      – Договоримся? – Прохор достал из кармана пятитысячную купюру.

      Он готов был купить место, лишь бы только ни с кем не бодаться. Пять тысяч – это, конечно, много, но меньших купюр у него просто не было.

      Прохор смотрел на упитанного паренька, а ответил ему кавказец.

      – А что такое? – резко поднимаясь со своей шконки, спросил он.

      Помятые уши, покатые плечи, короткие, но сильные руки. Наверняка борец. Возможно, «вольник».

      – Переезжаешь на новое место, – кивком показал Прохор на свободную шконку.

      – Никто никуда не переезжает! – Кавказец вырвал из его рук купюру и бросил ее на пол.

      – Ты не прав, – качнул головой Прохор.

      Он смотрел на зачинщика, но видел и верзилу, который занимал место «смотрящего». Тот уже открыл глаза и наблюдал за сценой, нахмурив брови. А ведь он должен был подняться, развести враждующие стороны. Надо пресекать беспредел в камере.

      Кавказец хищно усмехнулся и брезгливо пнул ногой лежащую на полу купюру.

      – Ты сам знаешь, что не прав, – повторил Прохор. – И тебе нечего ответить.

      – Я тебе сейчас отвечу!

      – После того, как я спрошу.

      Что в тюрьме, что на воле – закон простой. Если на кого-то наехал, обоснуй, докажи свою правоту. А если не можешь, значит, случился беспредел. А за такие дела можно бить без всякого разрешения.

      И Прохор ударил. Уронив сумку на пол, вскинул кулак и хлестко, слева направо, врезал костяшками точно в правое надбровье. Он знал, как и куда бить, поэтому кавказец, закатив глаза, съехал обратно на свою шконку. Он попробовал подняться, но его повело в сторону. А Прохор ударил его еще и ногой – коротко, четко, точно в челюсть. Кавказец завалился на спину, раскинув руки, и закрыл глаза. То ли на самом деле вырубился, то ли сделал вид. Уж слишком быстро и сильно бил Прохор, чтобы пытать судьбу.

      – Деньги подними, – перевел взгляд Прохор на упитанного.

      Тот пугливо кивнул, поднял с пола купюру, протянул ему, но он только качнул головой – это уже грязные деньги, они ему больше не нужны.

      – Поможешь этому баклану переехать, – сказал он, кивком показав на свободные места.

      «Пряник» кивнул, и Прохор бросил свой матрас на его шконку. Там же оказалась и его сумка.

      Кавказец возникать не стал. Но и место свое уступать не торопился. Медленно поднялся, с опаской посматривая на Прохора, расправил плечи. Пришлось его поторопить. Пока только словом.

      – Давай, давай!

      – А кто ты у нас тут такой, чтобы командовать? – спросил верзила.

      Он поднялся, неторопливо подошел к Прохору. Крупные, резкие черты лица, чугунный подбородок, тяжелые кулаки. К нему примкнули еще двое, крепкие на вид, но не очень уверенные в себе парни. Они видели, как Прохор спросил за беспредел, и с опаской примеряли ситуацию на себя. Зато кавказец взбодрился, почувствовав