Рубеж. Анатолий Рыбин

этот специально для вас от Николы Ероша, товарищ майор. Прямо с бахчи, говорит, сам председатель колхоза выдал.

      Жогин взял арбуз в руки, покачал его, как бы взвешивая, и, опустив на пол, опять посмотрел на Ячменева, потом на Машкина.

      – Значит, Никола привез? Ну и съели бы сами, товарищей угостили.

      – А у них есть четыре штуки, товарищ майор, – сказал Машкин, по привычке приняв стойку «смирно».

      Жогин растроганно покачал головой:

      – Ну, Ерош! Ну, Никола! Полюбились ему ракетчики, как видно?

      – Так он уж давно к нашей профессии склонность имеет, – сообщил Ячменев.

      Ефрейтор Машкин прибавил:

      – Ему характеристика с места работы помешала.

      – Плохая, что ли? – спросил Жогин.

      – Наоборот. Начальство так его в ней расхвалило, прямо незаменимым водителем представило.

      – Заслужил, значит, вот и представило. А как же она помешала ему, интересно?

      – Очень просто, товарищ майор. Комдив приметил эту характеристику – и враз Николу за руль… на свою машину, конечно. Вот и поломались у Николы все его планы.

      Жогин рассмеялся:

      – Ох и сочинители вы, друзья боевые! Надо же! Положительная характеристика вдруг человеку карьеру испортила. Непостижимо, честное слово.

      Ячменев и Машкин переглянулись, начали объяснять:

      – Но ведь он, Никола, мог бы уже оператором быть.

      – Даже наводчиком первоклассным.

      – А командиром пусковой установки не мог? – шутливо спросил Жогин. Но тут же с сочувствием сказал: – Ничего, ребята, не горюйте, у Николы все еще впереди. Будут стремление и упорство – Ломоносовым станет. А сейчас… сейчас у него тоже дело ответственное.

      Ячменев и Машкин улыбнулись, как бы ответив: «Это, конечно, товарищ майор».

      – А теперь, – сказал Жогин, – тащите арбуз на стол в большую комнату!

      Ячменев и Машкин ушли перед самым отбоем, Машкин уже в дверях сказал:

      – Посидеть бы до утра, товарищ майор. Может, до чего-нибудь и докопались бы. Давайте рискнем?

      – До утра, говорите? – задумчиво переспросил хозяин. – Сломать внутренний распорядок, значит, предлагаете? И это в присутствии секретаря комсомольской организации! Храбрый вы человек, Машкин.

      Ефрейтор сконфуженно поежился.

      – Извините, товарищ майор. Увлекся.

      Жогин с деланой серьезностью спросил Ячменева:

      – Как вы смотрите, сержант, извиним?

      – А что делать? Не исключать же его из нашего научного общества? – шутливо ответил Ячменев.

      – Верно, исключать нельзя. А творческий запал давайте, товарищи, сохраним до завтра…

      Оставшись один, Григорий вынул из кармана письмо, которое получил еще днем, но неотложные служебные дела помешали его прочесть.

      «Ожидали мы тебя, сын, вместе с семейством сперва в июле, потом в начале августа. А теперь и не знаем, надо ли ожидать. Уж очень ты деловым стал, находясь под покровительственным крылом своего знаменитого