Логика и методология науки: учебное пособие. Александр Валентинович Павлов

зависимость от субъекта и от собственных объективных законов;

      • рутинность, неспособность к творчеству;

      • имморальность, бытие за пределами гражданских и нравственных позиций или попросту отсутствие их;

      • аволюнтаризм, бытие вне воли, отсутствие ее.

      Субъект противопоставляет себя объекту и не признает за ним своих качеств. Объект с субъективной точки зрения не только лишен их, но, более того, он находится за их пределами, и качества субъекта к объекту попросту не применимы. Его истоки вне европейского самосознания.

      «Внеевропейскими» выглядят и объективная реальность, и миры других культур. Даже разум, превращенный в объект рационального познания, теряет свою жизненность и становится рассудком, набором приемов, методов и логических операций, пригодных для употребления искусственным интеллектом машины или для разработки на их основе так называемых психотехник, правил этикета, формальных юридических законов, социальных или политических технологий.

      2.3.2.3. Иррациональность как признак объективности.

      Мы обращаем преимущественное внимание на рациональную сторону европейской культуры, но это не означает, что следует пренебрегать внерациональной стороной. Надо заметить, что понятие иррационализма настолько неоднозначно, что итальянский социолог В. Парето предлагал для обозначения его онтологии использовать термин «внерациональное».

      Иррационализм далеко не во всем совпадает с мистическим опытом. Мистически полученное откровение может быть выражено рационально, что легко подтвердить с помощью, например, теологических трактатов. Даже интуиция в современной гуманитарной науке представляется рациональной.

      Разум как мышление удивленное, любопытствующее и воображающее, как мышление целостное и интенционально направленное, отлитое в форму рациональности и цивилизованности, может трактоваться как проявление духа, скрытого во внутренне неисчерпаемой душе человека. Его основание выходит за пределы наличного культурного опыта. Однако современный рационализм ставит мистику под запрет. И тогда европейский «рационализированный разум» начинает обнаруживать в индивидуальных и общественных ситуациях границу собственных познавательных возможностей. Эту границу и то, что за ней скрыто, он называет иррациональностью (неразумностью), а попытки размышлять на ее основе рождают мифы.

      Порой иррациональное напрямую отождествляют с духовным, что не вполне правомерно. Духовно то, что создано духом. Но ни философия, ни тем более гуманитарная наука не являются религиями. Они исследуют только культуру и участвуют в ее создании. Единственное, что они могут сказать о духе, что он – некая внутренняя необходимость души, смутно улавливаемая в ее основании, что он – принципиальная открытость человеческой души вовне, проявляющаяся, например, в искренности и доверии.

      Как необходимость, так и открытость делают человека доступным и для духа, и для материальных обстоятельств, а если пользоваться языком христианской религии, то философское понимание духовности есть открытость