Крестоносцы 1410. Юзеф Игнаций Крашевский

времена, в которых мы своих собственных людей опасаемся, а что же до чужаков?

      Он помолчал немного и вставил:

      – А давно вы со двора Ягайлы отпущены?

      – Годы прошли, как его не видел, – сказал старик.

      – Но вы его знаете?

      – Не отрицаю.

      – Не правда ли, что он подлый язычник? – добавил Мерхейм.

      Прошла минута в молчании, старик улыбнулся.

      – Он король и господин христианский, – сказал он, – благочестивый, благотворительный и милосердный. Не верьте басням. Может, сохранила память первые верования и колдовство какое, но в Христа он верит и иного Бога не знает.

      – У нас говорят иначе.

      – Не удивляйтесь: он и враг, и вы издали его только видите или скорее слышите о нём.

      – Это правда, – ответил казначей насмешливо, – и так же не удивительно, что мы, не зная вас, считаем за шпиона.

      – Ничего не говорю, одежда священника меня защищает.

      – А что же свидетельствует, что и она не надета только для вида?

      Ксендз возмутился.

      – Кто бы посмел её себе присвоить? – воскликнул он. – Разве что, кто Бога в сердце не имеет?

      – Есть на свете и такие, которые в сердце Его не имеют, – доложил Мерхейм. – Поэтому, преподобный отец, для очищения вас от этого нужно что-то больше, чем пустое слово.

      – Слово священника, большего ничего не имею, – тихо прошептал старик.

      Они помолчали.

      Лицо Мерхейма постепенно становилось всё более суровым.

      – Давно вы ту сестру видели? – спросил он.

      – Так давно, – грустно улыбнувшись, отозвался старик, – что она может не узнать меня, а я её.

      Казначей покачал головой.

      – На удивление плохо для вас вещи складываются, – сказал он. – Мне очень жаль. Я бы рад вам помочь, да не нахожу способа. Но послушайте, что было бы плохого в том, если бы вы вашему королю послужить хотели? Это можно предоставить… а одновременно… послужить Королю Небесному, который является господином всех нас… ту службу оставив.

      Они посмотрели друг на друга. Старичок, казалось, не понимает уклончивой речи, либо не хотел понять, чего от него требуют.

      – Я никогда не лгал, – отозвался он после раздумья, – и никогда Господу Христу нашему служить не прекращал. На что я сдался королю Ягайло? Я старый, молюсь и семью ищу, чтобы перед смертью попрощаться.

      Казначей заколебался, встал, провёл рукой по лбу, потом потёр руки.

      – Преподобный отец, мне было бы очень больно, когда бы от вас ничего по-хорошему узнать не смог. Великий магистр – человек справедливый, но грозный и суровый, что если он пытать вас прикажет? Вы не вынесите.

      – Это верно! – вздохнул старик и замолк.

      – Поэтому лучше рассказать правду и послужить Ордену, который своим слугам по-королевски платить умеет.

      – Я сказал правду и говорю её, а служба моя разве что Богу полезна: людям они не много платят.

      Казначей по-прежнему прохаживался.

      – Итак, госпожа Носкова ваша сестра? Сестра? – спросил он.

      – Если