Моя река. Речные были, репортажи и расследования разных лет. Виктор Савельев

установка, оптимальная форма корпуса. «Портовый-1» совмещает функции ледокола, буксира, толкача и спасателя. Конструктору нужно знать, каков корабль в эксплуатации. Вот почему Расторгуев выезжает на вскрытие реки вместе с речниками.

      Вскоре все убеждаются, что по битому льду ледокол не пройдет. Вносится предложение идти по невскрытому ледяному полю. Это рискованно: возможны мели. Все смотрят на капитана-наставника Ивана Петровича Пискунова – он здесь старший. Пискунов дает «добро».

      Сделав круг по чистой воде, ледокол врезается в ледяную целину. Дело пошло веселее: позади коридор почти без плавающих льдин, есть возможность для маневра. Впереди судна по солнечному снегу шагает с непокрытой головой дублер капитана – Геннадий Иванович Любимин. Жарко: он долбит лунки, промеряет глубину. Глубоко – два с половиной, три метра.

      Я тоже иду по льду. Интересно посмотреть на работу ледокола со стороны. Вот «Портовый-1» берет разгон и грудью, похожий на огромные салазки, выскакивает на снежную целину. Затем, словно обессилев, всей массой налегает на лед и проваливается, подминая его под себя. Под ногами трещит и качается ледяное поле, по нему бегут трещины.

      На целине лед пошел тоньше – 30—40 сантиметров. За один набег судно продвигается почти на полкорпуса. Это обнадеживает, и я начинаю думать, что этак мы к вечеру дойдем до завода имени Октябрьской революции. Но впереди самый трудный участок – перекат возле строящегося мелькомбината. Именно от него ледокол два раза возвращался назад.

      Перекат и в самом деле оказался орешком. «Портовый-1», несмотря на его рули, сносит вправо – с нетронутого поля в битый лед. Снова начались топтание на месте, попытки вырваться из ледяной каши. Спасением оказалась большая проталина, чернеющая на снежной целине. С большим трудом ледокол пробился к ней, заскользил по открытой воде.

      Но позже огромная полынья обернулась западней. Выбраться из нее не удавалось. «Портовый-1» тыкался носом во все стороны и снова возвращался в проталину. С высоты рубки я видел странную картину: судно откололо от ледяного массива большую льдину, но та не отжималась на чистую воду, а стояла на месте.

      – Это шуга, – пояснил капитан-наставник Пискунов. – Льдина не сдвигается потому, что под ней до самого дна набился лед и снежная масса. И весь перекат тоже зашугован – смотрите на гряду торосов.

      Включилась раскачивающая установка. Судно задрожало крупной частой дрожью. Два маховика в носовой части производили 160 вертикальных колебаний в минуту, однако ледяная стена не поддавалась.

      «Портовый-1», ответьте, где проходите», – в который раз спрашивали по рации. «Иду там же, на перекате», – невозмутимо отвечал капитан Брехоткин.

      Сопротивление реки словно передалось людям. «Надо идти до конца, назад не поворачивать», – вернувшись после промера глубины, высказал свое мнение Любимин. Других мнений не было. Решили не кидаться из стороны в сторону и пробиваться