Желтый этаж. Кирилл Федоров

аключалась в том, чтобы граждане стали счастливее. Цена доступная, всего сто тысяч рублей. Или, как нынче говорится, одно пятинолье. Когда прогремела денежная реформа в начале сороковых годов двадцать второго столетия, многие «старики», родившиеся еще в двадцать первом веке, были яро против. Хотя Геннадий не был стариком (по профессии – историк), его ушам было теплее слышать «сто тысяч» нежели «пятинолье». Пусть это и одно и то же¹.

      Сто тысяч, на взгляд Геннадия, звучит объемнее, масштабнее. А ноль – ничто; даже пять нолей – это пять ничего.

      Жена Геннадия отнеслась к предложению заменить несчастливые воспоминания счастливыми скептически.

      – Они предлагают вживлять импланты? – спросила Лайма.

      Геннадий кивнул.

      – Именно так. В область мозга, отвечающий за память… – Геннадий вновь опустил взгляд на листок с описанием подробностей имплантации, – сенсорную, зрительную и слуховую.

      Лайма развела руки в стороны. Вопросительно смотрела на Геннадия.

      – И ты думаешь, что…

      – Нет-нет-нет. – Геннадий знал, что сейчас последует. Она вновь заведет старую песню про контролирование человечества.

      Поскольку Государство, в котором живет Геннадий, находится далеко за пределами Солнечной системы, порядки же и мироустройство ничем не отличается от демократий в развитых странах двадцать первого – двадцать второго столетия.

      Экзопланета, на которой Геннадий родился, была обнаружена более двухсот лет назад, а первая удачная колонизация в сотом году позволила человечеству значительно расширить программу освоения космоса. И хотя приближается уже двадцать четвертый век, до сих пор колонизировано только две планеты, не считая родную Землю. Важно уточнить, что две планеты успешно колонизированы, поскольку неудачных миссий были десятки; и многие экзопланеты, которые раньше считались пригодными для жизни, успешно вычеркнуты из Списка, который ведет Межпланетарное ведомство.

      – Я не думаю, что это нужно для нашего зомбирования, – Геннадий ухмыльнулся. Лайма насупилась. – Это же глупости, Лаймик.

      – Глупости глупостями, но вспомни те бурные сороковые! – миловидному лицу Лаймы насупленное выражение не шло. Складка между глаз старила ее.

      Бурные сороковые двадцать первого века для Геннадия-историка были отличной иллюстрацией безумия того мира. И хотя общеземной тоталитаризм ни к чему не привел, кроме бунта «двадцатников»², последствия массового чипирования теперь можно увидеть в Музее Истории, который имеется почти в каждом, даже мелком городке Земли, как дань памяти жертвам этого безумства. Из-за несовершенства технологии успешно чипировалось лишь несколько сот человек, чьи останки можно наблюдать в Музее. Молодежь сороковых годов предотвратила тоталитаризм, который грозил охватить большинство цивилизованных стран.

      – Мне хочется избавиться от плохих воспоминаний. Ты тоже попробуй, – предложил Геннадий.

      Лайма задумалась.

      – У меня не так уж и много плохих воспоминаний.

      – Но они есть.

      – Но они мне не мешают.

      Геннадий решил не спорить.

      Позвонив по номеру, указанному на листке, он записался на завтрашний день. К счастью, услуга появилась сравнительно недавно, поэтому свободных врачей предостаточно.

      Примечания

      1

      100000 – в числе пять нолей; если семь, то семинолье и т.д.

      2

      Тех, кто родился в 20-е годы 21 века.

1

100000 – в числе пять нолей; если семь, то семинолье и т.д.

2

Тех, кто родился в 20-е годы 21 века.