Иафет в поисках отца. Фредерик Марриет

сам, я думаю, заметил уже из моего рассказа, что Мельхиор был человек не совсем обыкновенный. С каждым днем я более и более к нему привязывался, и наша кочующая жизнь мне чрезвычайно понравилась. Предрассудки, гнездившиеся во мне, постепенно исчезали. Иногда вспоминал я первоначальную цель моего путешествия, но обыкновенно утешал себя мыслью, что остается еще много времени. Когда мы кочевали в поле, Флита была беспрестанно со мной; я учил ее читать и писать.

      – Иафет, – сказал мне раз Тимофей, когда мы рубили орешник в лесу для топки и приготовления пищи, – я не вижу, чтобы твои розыски отца подавались вперед.

      – Это правда, Тимофей, но зато я приобретаю познания житейские, которые мне очень помогут в этих розысках, и, что еще важнее, я выручаю деньги, с которыми надежнее могу пуститься в дальнейшие предприятия.

      – Сколько дал тебе Мельхиор после нашего отъезда?

      – Двадцать гиней, что с прежними составляет более пятидесяти.

      – А мне дал десять, следовательно, у нас теперь значительная сумма, почти семьдесят гиней.

      – Да, не так-то скоро можно ее истратить. Но мы должны еще поработать. Потом же, я не могу оставить эту девочку, которая создана совсем не для фиглярства.

      – Очень рад, Иафет, слышать это от тебя; я того же мнения, и она должна разделить нашу участь.

      – Славная будущность! – сказал я смеясь. – Но все лучше, нежели здесь оставаться… Только как бы уладить все это?

      – В том-то и дело. Но еще есть время подумать… Мы можем исполнить наши планы не прежде, как оставив теперешнее занятие.

      – Суля по словам Мельхиора, мы, кажется, скоро опять отправимся в путь.

      – А чем, не знаешь ли, Иафет, мы теперь будем заниматься?

      – Мы примемся за прежнее ремесло; будем лечить ото всех недугов в мире, и нам покажется, что мы опять в аптеке Кофагуса.

      – Ну, я думаю, наделаем мы штук. Однако надеюсь, что Мельхиор не заставит меня изучать начала моей профессии. Это ведь не шутка!..

      – О, без сомнения! Для таких глупостей держат Нума, без чего он не был бы никуда годен.

      Следующая неделя была проведена нами в приготовлениях к ожидаемой экспедиции; мы наполняли коробочки пилюлями, наливали микстуры в склянки разной величины, которые большей частью все состояли из спирта. Склянки эти мы закупоривали и укладывали в походные ящики.

      Джумбо и Флита были оставлены. Мельхиор, я, Нум и Тимофей отправились пешком, неся свое платье в узелках. Но на Нума еще навешали разных вещей, как на вьючную лошадь… Он беспрестанно жаловался, говоря:

      – Не можете ли вы нести чего-нибудь?

      – Нет, – отвечал я, – это ваша ноша; каждый должен нести свое.

      – Ну, я никогда не думал, чтобы это было так тяжело. Да куда мы идем?

      – Недалеко, – говорил Тимофей, – а там уж тебе нечего будет делать.

      – Не думаю, для хозяина я весьма нужен. Со мной дела его идут успешно. По правде, как в умственных занятиях, так и в ноше я переношу ужасный труд.

      – Это