Иафет в поисках отца. Фредерик Марриет

ее были заплетены в косы и небрежно спадали по плечам; в этом костюме она походила на маленькую сильфиду. Одежда Мельхиора была совершенно подобна моей; вообще, трудно было найти труппу лучше нашей. Несколько музыкантов были наняты, и афишки разосланы по всему городу, извещающие, что синьор Евгений Велотти с труппой будет иметь честь дать новые представления. Мельхиор нанял большую комнату в нижнем этаже трактира, который во время цветущего состояния города был назначен для собраний. Снаружи, претив окна, была устроена платформа, на которой находились музыканты и куда мы также беспрестанно выходили, чтобы блеснуть своими нарядами и привлечь любопытство народа. Когда музыка переставала гудеть, Мельхиор, я, Тимофей и Филотас начинали разговаривать; после представления Мельхиор объявил, что мы отличились на этом новом поприще. Разговор наш на платформе был очень забавен.

      – Сделайте одолжение, мистер Филотас, скажите нам, сколько здесь присутствующих? – говорил Мельхиор Нуму повелительным голосом.

      – Не знаю, – ответил Нум, смотря обыкновенно вверх с глупым выражением своего лица.

      – Ха-ха-ха! – заливалась толпа, услышав глупый ответ Нума.

      – Извините его, господа, он дурак! – объявлял Мельхиор, глядя в глаза зрителям.

      – Ну, если он не может этого определить, то скажите вы мне, мистер Дионисиус, – говорил я, адресуясь к Тимофею.

      – Вы спрашиваете, сударь, как велико число присутствующих, но в точности ли вы хотите знать количество их?

      – Да, в точности, и сейчас же.

      – Как, и не считая их?

      – Да, милостивый государь, не считая.

      – Если так, сударь, я скажу вам безошибочно, что здесь их вдвое больше половины.

      – Ха-ха-ха! – раздалось опять из толпы.

      – Этого недостаточно. Сколько людей в этой половине?

      – Сколько в половине? Да знаете ли вы сами это?

      – Ха-ха-ха!

      – Ну-ка, сэр, – продолжал Мельхиор, обращаясь опять к Филотасу, – вы, может быть, скажете мне, сколько мужчин и дам сделают нам честь своим посещением?

      – А сколько, сударь?

      – Да, милостивый государь, сколько?

      – Право, не знаю, – отвечал заплаканный Нум после некоторого молчания.

      – Утвердительно можно сказать, что нет на свете никого глупее вас, сударь, – сказал ему Мельхиор.

      – Чудо, как он представляет дурака, – одобряла публика. – Что за глупое лицо он делает, – прелесть.

      – Может быть, этот вопрос решите вы, мистер Дионисиус? – говорю я Тимофею.

      – Да, сударь, и очень легко, и очень точно.

      – Извольте же сказать!

      – Во-первых, все хорошенькие женщины будут у нас, а дурные останутся дома. Во-вторых, все мужчины, имеющие деньги, также посетят нас, а не имеющие их, бедняки, должны остаться на улице.

      – Теперь, сэр, кланяйтесь дамам.

      – А как, очень низко или нет?

      – Да, очень низко.

      Тимофей нагнулся до земли и, перекувырнувшись, стал