Иафет в поисках отца. Фредерик Марриет

щедрые. Мельхиор выручал деньги тремя способами: шарлатанством в докторском искусстве, фиглярством и предсказанием будущего.

      Натте, как я прежде сказал, занимала самое важное место в таборе.

      Но в первое время своего замужества с Мельхиором она много потеряла своей власти, потому что женитьбу почитали унижением для нее. Воображаю, какой необыкновенной красоты она была тогда! Ловкость Мельхиора и ум этой женщины вскоре поставили ее на то же величие и еще более заставили уважать ее, нежели прежде, чем она и увеличила свою власть.

      У Мельхиора не было детей и, судя по словам Натте, они даже и не хотели иметь их, потому что табор почитал бы их происшедшими не от чистой цыганской крови. Часть народа, находившегося всегда при Натте, состояла из сорока человек – мужчин, женщин и детей, которыми она управляла в отсутствие Мельхиора. Где бы ни находился ее муж, Натте раскидывала свои палатки всегда вблизи от него, чтобы иметь беспрерывное с ним общение. Раз я спросил Мельхиора о происхождении Флиты, и он мне сказал, что она солдатская дочь, что мать её умерла на дороге, идя к своему мужу, и что Натте, проходя по тому месту со своими служителями, похоронила ее, а девочку взяла с собою, не зная, где найти отца ее.

      Между тем Флита подружилась со мною и была почти во всем откровенна. Расспрашивая ее о родителях, я рассказал ей все, что мне об этом говорил Мельхиор; но она обиделась и говорила, что не хотела бы никому поверить эту тайну. Бедный ребенок был уже опытен и в эти лета. После, когда мы сошлись еще ближе, она сказала мне, что Мельхиор говорил неправду. Флита помнила, что жила в большом доме, хорошо убранном, но все это явилось к ней как будто во сне. В ее воображении мелькали какие-то лошади… Потом дама, которую звали ее матерью… Вишневое дерево, под которым она запачкала свое платье. Иногда она вспоминала и другие предметы, но рассказать о них точно не могла.

      Из этого можно было заключить, что Флита была украдена и происходила от богатых родителей. Если ее красота была ручательством знатного рода, то она должна была принадлежать к высшему кругу.

      Всегдашняя жизнь с цыганами и природный ум сделали ее чрезвычайно осторожной, но зато воспитание ее ограничивалось только тем, чему выучил ее Мельхиор, с которым находилась она во всех фиглярских его представлениях: танцевала на натянутой корде, бросая вверх апельсины, и прочее. Когда же Мельхиор выручал деньги другим способом, тогда она оставалась, обыкновенно, при Натте.

      О Нуме, или Филотасе, как Мельхиор его называл, я уже говорил. Он был найден Мельхиором в одном его путешествии, и все, что он мне о нем рассказывал, я увидел действительно на опыте. Когда Филотас являлся на сцене и отвечал на вопросы глупости, то народ аплодировал ему, смеялся и думал, что надо иметь много ума, чтобы говорить такую бессмыслицу.

      Даже в харчевнях и трактирах, где мы останавливались, все его считали за редкого человека. Невозможно себе представить физиономии плачевнее несчастного Филотаса, которую, как многие думали, он употреблял для того, чтобы казаться смешным; но она была в нем натуральна;