Саперы. Артем Драбкин

моя Задунаев.

      – Вот, Задунаев, давай командуй взводом.

      – Так ты старше меня. Ты и командуй!

      – Нет, я не буду…

      Это дело мы «оформили». И все вроде бы пошло быстро и хорошо, и только одного ранило у меня во взводе в том бою, как вдруг приходит приказ – «Перейти в оборону». А кто тот приказ отдал, не знаю до сих пор. Сколько тогда захватили «жорива», о-о-о! Все немецкое, – мы ж их гнали в одних трусах. Хлеб мягкий, с датой от 1935 года, кирпичики такие маленькие; галеты от 1934 года, им даже ничего не сделалось; консервы, масло сливочное – все под винтом, как и мины у них. Отличные мины у немцев, не то что наша деревяшка – ящик в семь килограммов.

      Тут же, неподалеку, где немцы сидели, на мине подорвался наш танк. И танкист давай крутить. Я подошел, говорю: «Парень, так ты чего крутишь-то? Ты найдешь себе сейчас тут проблем». А ему хоть бы что. Я плюнул – задавит еще нафиг. Они ж пьяные, – вина и «жорива-то», хоть залейся. Как я сказал, так и вышло. Проход они, понимаешь, пытались сделать. Спросили бы у меня, я ж знал про него – там флажок стоял…

      До сих пор не знаю, где мы тогда окопались. Какое-то село сожженное, возле леса. За ним дорога и церковь. А дальше этот треклятый большак Смоленск – Белый. Ну, встали мы в оборону. Тихо, спокойно, никого нет. Но к вечеру появился «кукурузник», начал кружить. Потом давай нас шерстить – «Э-э, ты что это по нам-то? Других нет?». Ладно, еще ракеты-то имелись немецкие. Один из наших ракету дал, тот улетел. Потом, значится, их танк из-за леса вышел, давай нас тут утюжить, но ничего…

      К вечеру кричат: «Начальник, солдаты пришли!» А у меня даже и звания-то никакого не было. Какой к черту начальник.

      – Какие еще солдаты, откуда?

      – Из лесу.

      – Сейчас иду!

      Смотрю – двадцать три человека, все молодые ребята. Одеты в нашу русскую форму.

      – А где оружие-то ваше?

      – Все покидали, командир. Мы из плена, с окружения.

      – Зачем оружие-то покидали, ребят? Куда я теперь вас дену? У нас у самих-то тяжело с этим делом. Сдавать вас надо.

      – Не сдавай, командир!

      – Какой командир, я сам-то только взятый.

      – Так ты и командуй.

      Так заставили меня командовать.

      – Вы, поди, жрать хотите?

      – Да.

      – Паша, иди, накорми их. Только не сильно налегайте, ребята. Давно не ели?

      – Четвертые сутки.

      – Так вы откуда вышли-то?

      – Не знаем, мы все лесом шли.

      – Сейчас накормят вас. В этой траншее будете вместе с нами. Сегодня вас тут никто не тронет.

      Семь суток мы стояли в обороне, ели горячую пищу, и никого из начальства не было ко мне…

      На восьмые сутки вечером пришли нас менять – мужики с бородищами и с охотничьими ружьями, наши русские дядьки. По каким сусекам собирали их?

      Говорю им:

      – И что вы тут собираетесь делать?

      Они говорят:

      – Да ничего не будем. Сюда после вас никто не придет теперь.

      С бородой не с бородой – сменили нас. Мы все собрались и пошли. С километр