Кольца Джудекки. Вера Евгеньевна Огнева

работой владеешь?

      – Врач.

      – Лекарь, что ли?

      – Можно и так.

      – Имеешь ли при себе разные инструменты: ножи, пилы, щипцы, корпию? Имеешь ли травы, коренья, и иные лекарские ингредиенты?

      На Илью уже некоторое время, против воли и всякого здравого смысла, накатывала истерическая веселость. Кое-как сдерживаясь, он выдавил:

      – Имею авторучку, чтобы записать диагноз и назначения.

      – Пиши, – прогудел бас, – лекарь из поздних. Ничего не умеет кроме как, слова писать.

      Эпохальный, можно сказать, приговор. Или приговор эпохе? Как посмотреть.

      – По истечении карантинного срока, предлагаю, направить проявленца санитаром в больничный барак, – визгнуло слева.

      – Сколь раз повторять: не барак, а лекарня.

      – У нас демократия! Каждый имеет право голоса и право, называть вещи своими именами.

      – Своими, а не твоими. Уймись, не то…

      – Не имеешь права! Я – должность выборная!

      –До-олжность! Вы-ыборная! – передразнил председатель.

      – Гражданин Алмазов… – заикнулся было левый заседатель.

      – Вот ему и пожалуюсь. Один ты, что ли, доносы строчить умеешь!

      – Недонесение с моей стороны, должно караться по статье.

      – Ну – все! Допек! Я те щас и язык твой поганый, и рученьки шаловливые повыдергаю!

      – Предлагаю закончить совещанию. – Бас из всех оказался самой цельной натурой. – Вечерять пора.

      – Ужинать, – поправил Визгливый.

      – Чего? – взревел Бас. В полумраке обозначилось могучее движение. Обладатель внушительного голоса, мало, стол не своротил. И быть бы расправе, но поняв, что таки зарвался, левый заседатель метнулся к выходу. Тьма на миг озарилась дверным проемом. Остальная комиссия покинула зал заседаний чинно и неспешно. В помещении остались только узники-карантинники, да урковатый страж по ту сторону решетки.

      Сон навалился сразу и беспросветно. Замотанное, изумленное до помешательства, сознание просто выключилось, милостиво отсекая Илью, от случившейся с ним действительности. Только сполз по стене на корточки и – мрак.

      Но и пробуждение наступило мгновенно. Недалеко у стены, в самом углу взахлеб кашляли. В сторону Ильи пополз характерный запашок. И тут же сработал, въевшийся в подкорку, врачебный инстинкт. Еще толком не проснувшись, Донкович разобрался с диагнозом, да что там, и с прогнозом – тоже. Человек в углу умирал.

      Кое-как разгибая конечности и нещадно царапая куртку о шершавую стену, Илья встал, прошел три шага, навис у решетки черным, коленчатым богомолом и позвал:

      – Эй, кто тут есть!?

      – Чего? – бакланишь отозвался гнусаво-заспанный молодой голос.

      – Здесь больной. Ему необходима помощь.

      – Вот и помоги, – нагло отшили с той стороны.

      Вертухаю, разумеется, было начхать на болящего, но уже проснулся и вник – развлечение случилось. Сам врачишка напросился, сам пускай и выпутывается.

      Илья бессильно выругался. Достать бы тебя паскуду…

      – Оскорбление комиссии влечет за собой наказание: от очистных,