Отдушины. Повести и рассказы о детстве и юности в Стране Советов. Анатолий Звонов

может глазик проколоть, все из него вытечет, и будешь кривым». При этом она закрывала один глаз и изображала на лице ужасную гримасу, от которой Димке становилось страшно. Вот и прибегал он к матери, как бы далеко ни находился, когда в глаз попадала малюсенькая мушка или пылинка. Мать укладывала его голову к себе на колени, приподнимала пальцами веко и удаляла помеху кончиком носового платка.

      В самом конце мая, лишь только начинались школьные каникулы, все семейство выезжало на дачу, подальше от московской гари, где воздух был свежий и жилось свободней. Примерно за неделю до этого события Димке покупали клетчатые ковбойки, летние брючки с пуговками ниже колен, тюбетейку, сандалии, носочки и трусики. Балкон заполнялся банками с тушенкой, сгущенкой, лапшой и крупами в больших бумажных мешках. За день до намеченной даты из шкафов и комодов вынималось и увязывалось все постельное белье. В день отъезда Димке делалась модная стрижка: наголо или челочка.

      Димка гордился тем, что его отец имел право брать любую свободную машину на автобазе КГБ СССР, поскольку имел соответствующую должность и удостоверение водителя первого класса. В день переезда на дачу он приезжал к дому на грузовике. После погрузки комната в Москве становилась совершенно пустой. Увозилась вся мебель, посуда, продукты, и только кучка зимних вещей оставалась в уголке на полу. А как было радостно сидеть рядом с отцом, у матери на коленях с котом на руках и считать километры.

      Сразу за двадцать пятым километром Варшавского шоссе отец повернул налево, на узенькую асфальтированную дорогу. Примерно через километр, около указателя «ПОЛИГОН» – еще раз налево, на дорожку со шлаковым покрытием. Через двадцать метров остановился, пошел открывать ворота. За ними была просторная площадка, покрытая свежей травой. Дом справа из-за нескольких пристроек и надстроек оказался широким и двухэтажным. Отец кивнул на дом слева похожий на длинный барак:

      – Там начальство живет.

      Затем он подогнал грузовик задним бортом к пристройке двухэтажного дома.

      – Вот здесь будем жить мы, – объявил он, открывая амбарный замок, висевший на дощатой двери, – сыровато, придется разок печку натопить.

      После крепкого и сладкого сна Димка вышел на лужайку перед домом, протирая глаза обоими кулаками. У соседнего одноэтажного дома невысокий лысый старичок делал зарядку с приседаниями и наклонами. Слева, сразу за большими воротами, в которые вчера Димка въехал в кабине грузовика, стоял туалет. Буква «М», нарисованная с одной его стороны, ясно указывала, куда ему надо идти – очень писать хотелось.

      После утреннего моциона мать вручила Димке трехлитровый бидон, десять рублей и отправила в магазин, купить три литра молока и большой батон хлеба.

      – Сдачи дадут 60 копеек, посчитай! – Кричала она вслед.

      А Димка уже, выбежав из калитки, мчался вдоль яблоневого сада, огороженного колючей проволокой, мимо, желтых штукатуреных