Старая асьенда доньи Ремедиос. Нина Запольская

мистера Трелони и, как всегда, невозмутимого штурмана Пендайса.

      – Слава богу, вы живы! – воскликнул сквайр, подбегая к капитану. – Мы уже не знали, что и думать!

      И он бросился обнимать капитана, не обращая внимания на матросов, стоявших на палубе неподалёку и на капитана Фишер, который был совсем рядом и ел его глазами.

      Штурман Пендайс степенно ждал своей очереди поздороваться, стоя позади сквайра. Потом штурман обменялся с капитаном привычным рукопожатием, но не сдержался и неожиданно сжал предплечье капитана своей ручищей. Капитан присмотрелся к штурману – тот выглядел растроганным.

      И тут сквайр сказал каким-то деревянным голосом, покосившись на капитана Фишер.

      – Доктор прийти не смог – он сидит с Платоном.

      – Так Платон жив? – вскричал капитан, и сердце у него забилось так, что, казалось, грудь надо было придерживать рукой.

      Его мгновенно переполнило чувство, словно бы над ним приподняли крышку гроба, в котором он лежал, заживо погребённый всё это время: пропала душная, муторная тяжесть, мучавшая его последние дни, и сразу стало легче дышать, и над головой словно бы приоткрылись просторы, и забрезжило надеждой, что всё пройдёт, и всё образуется.

      – Жив, – подтвердил сквайр, и серые глаза его загорелись на обожжённом солнцем лице. – Только он сейчас спит… Как всегда.

      Сквайр со значением посмотрел на капитана, и капитан сразу понял и спросил коротко, одними губами:

      – Амулет?

      – Я сразу же положил его Платону на грудь, как можно ровно, – тихо ответил сквайр и добавил: – Наш доктор не ругался.

      – Куда Платон ранен? – спросил капитан.

      – В живот, – ответил сквайр.

      – Скверная рана, – пробормотал капитан и опустил глаза в раздумье.

      Мистер Трелони и штурман Пендайс молча смотрели на него и ждали, когда он снова заговорит.

      – Что вы так долго сюда шли? – наконец, спросил капитан.

      – Надо было запастись провизией, – ответил штурман Пендайс. – Собирали её по всему Нью-Провиденс.

      Они опять замолчали, неловко поглядывая на капитана Фишер.

      – Мы привезли вам ваши личные вещи, капитан, – сказал сквайр.

      И тут капитан Фишер вскричал:

      – Их необходимо досмотреть!

      И уже обращаясь к капитану, он сказал с плохо скрываемой иронией:

      – Вы позволите, капитан Линч?

      И, не дожидаясь ответа, капитан Фишер подозвал боцмана. Боцман взял саквояж из-под ног сквайра и, отойдя несколько в сторону, склонился над ним, проверяя одежду.

      Капитан, сквайр и штурман Пендайс смотрели на боцмана и молчали. А потом сквайр снова заговорил, и говорил он о каких-то пустяках и смешных происшествиях, о которых обычно говорят, находясь у постели тяжелобольного родственника или друга.

      Когда стемнело, пришёл лёгкий ветер, и комары и мошки, так мучавшие всех весь день, исчезли.

      – Идите, Джордж, – сказал капитан сквайру. – Сейчас как раз начнётся отлив.

      – Да, мы пойдём, – сказал мистер