Потерянный Ван Гог. Алексей Петрович Бородкин

Сердце тревожно заколотилось.

      – Мосье, Франсуа! – канареечная дама прибавила громкости.

      Она приближалась.

      "Бежать? – мелькнула мысль. – Или притвориться глухонемым?"

      Иногда этот трюк выручал.

      Не пригодилось ни первое, ни второе. Мадам подошла, положила руку на плечо:

      – Ну, что же вы молчите, мосье Франсуа? Я вам кричу, кричу.

      Марсель повернулся. На его губах блуждала конфузливая улыбка. Женщина всплеснула руками:

      – Ах, вы не Франсуа!

      Вблизи её платье не казалось столь угрожающим. Шелковая "разлетайка" в стиле "прованс". Охристый тон, лимонные попугаи.

      – Мне жаль разочаровывать вас, мадемуазель, но я, действительно, не Франсуа. Сочувствую.

      Прованская канарейка рассмеялась, сказала, что она давно не мадемуазель, а полновесная мадам, пятидесятого размера.

      – Мадам, Арбогаст, если угодно. А вы кто?

      Марсель загадочно поднял брови и напустил на лицо туману (умению состроить "мину" его научили коллеги по Понтуазу, в этом арестантском доме Марсель провёл четыре месяца).

      Подумал: "Вот она провинциальная непосредственность. Никаких тебе излишних политесов и куртуазностей. Прямо в лоб: вы кто, мсье?"

      – Меня зовут Марсель. Я двоюродный племянник хозяина дома.

      Маци-Маци произнёс это таким высокомерным тоном, что мадам Арбогаст прыснула в ладонь, и скопировала (уперев палец в грудь):

      – Я – племянник. Ха-ха.

      Марсель тоже рассмеялся. Забавно у неё получилось.

      Мадам Арбогаст имела ряд несомненных женских преимуществ. Весёлый нрав, смешливость, исчерпывающий зад и высокую грудь третьего размера…

      Про такие задницы мама говорила (когда была жива): "Такая жопа не для танцев, Маци-Маци. Такая жопа для жизни".

      …Кроме того, мадам Арбогаст украшали шикарные волосы, горящие глаза и болтливость, сравнимая с ниагарским водопадом. Канарейка сообщила, что её зовут Марцелина: "можете так ко мне обращаться", что она живёт в конце улицы у оврага, что старик Франсуа смотрит за домом: "ему около семидесяти, но глаз на женщин ещё горит", что они собирались вместе поехать в Арль, "в четверг". Цены на помидоры в этом году отвратительны, а корова мадам Таффанель отелилась этой ночью очаровательной тёлочкой в тридцать пять килограммов.

      – Только не признавайтесь, что это я вам рассказала. Мадам Таффанель так носится со своей коровой, что, несомненно, предпочтёт поведать лично. Договорились?

      Марсель (несколько обескураженный словестным потоком) пообещал молчать, как рыба.

      – Я, правда, не ухватил, что именно я должен хранить в секрете. И от кого? От новорожденной? Что она принадлежит мадам… Трюффель…шампань?

      Марцелина опять рассмеялась.

      – Вы так и не сказали, как вас зовут, – напомнила.

      – Разве?

      Маци-Маци катил велосипед вдоль улицы. Марцелина шла рядом. Солнце поднялось над деревьями; художник плескался в лучах женских глаз.

      – Меня