А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы. Irina Raymond

и к Нине, выговориться. В Германии о таком говорят: «прикоснулся», дал о себе знать. Не надо меня убеждать, что я сходила с ума от своего горя. Мои ощущения от близости сына подтвердились. Немного отпустило. Начала дышать, а не задыхаться от боли, которая, как обычно, петлёй на шее.

                        Германия. Горы и горы.

                        И море повсюду цветов.

                        Моё растворённое горе.

                        Шаг к счастью частично готов.

                        И яхты стоят у причала,

                        Все мачты подняв к небесам.

                        Я жить начинаю сначала,

                        Плывя по зелёным волнам.

                        Мне солнце глаза заливает,

                        Так ярок он – летний денёк.

                        Я в этом такая нагая.

                        Ещё… прикоснулся сынок.

      Нина и Георг работали. Утром я не выходила к завтраку, давала им время для личного общения. Понимала, что чужой человек в доме, пусть и большом, это напряжение и ущемление во времени и в пространстве. Ограничения, в любом случае. Просыпалась рано, читала Акунина «Турецкий гамбит» или смотрела в окно, где небо и листва создавали завораживающую картину. Гладила свою память, уговаривала, жалела и лелеяла. Просила её дать мне отдохнуть от моей безысходной тоски. Дениска тоже был у меня в уме. Надеялась, что, как только вернусь в Россию домой, у нас всё наладится. Даже и не сомневалась почему-то в этом: мой же сын. Младший. Единственный теперь на Земле.

      Позавтракав, выходила в сад босиком и бродила по траве вокруг дома. Покой и умиротворение – это всё, что чувствовала в саду. Две огромные сливы уже были с плодами. Десерт на завтрак. Слива «ренклод» напоминала моё детство. Такое же раскидистое дерево с золотисто-жёлтыми, очень сочными, круглыми плодами росло в саду у моей бабушки и моего дедушки на Кубани. Набрав целую миску слив, объедалась вкуснятиной, которая была невероятно сладкой и сочной. Сок, как в детстве, восхитительно стекал по щекам и рукам.

                        Германия. В небо сквозь сливу

                        Смотрю, созерцая себя.

                        Всё просто. Достойно. Красиво.

                        И это, как будто, не я.

                        Забавно ворона гуляет,

                        Так важно ступая по мху.

                        Прогулка её заставляет

                        Задуматься. Вдруг что пойму…

      Непуганые вороны и кот Моррис забавляли. Коту четырнадцать лет. Он, как настоящий матёрый котяра, гулял сам по себе. Моррис имел всего один клык из всех зубов. Однако это не мешало ему, в благодарность за вкусняшки, будто дома его вовсе не кормят, приносить по ночам соседке фрау Ланц мышей и складывать их у неё на крылечке. Удивлению моему не было предела: мышей всегда не меньше шести-восьми штук. Как он с ними справлялся?

      Георг внёс ясность:

      – Моррис их до смерти