Будни ветеринарного врача. Ольга Юрьевна Овчинникова

какая-то неведомая! – приземистый бригадир, ничем не выдавая себя, кидался к корове, хватал её пальцами за ноздри, отчего та широко разевала рот, и демонстрировал ужас: голую верхнюю десну! Без зубов!

      Затем точно также он бросался к другой корове и открывал её рот: то же самое!

      Вот девчонка голову-то сломала… Смеялись потом над ней всей фермой, потому как верхних резцов у коров нет изначально, с рождения…

      – Что умеешь делать? – возвращаюсь я от воспоминаний к девочке-стажёру.

      Мнётся и молчит. Ну, ничего, научим, покажем. Выясняю, что зовут человека Вика. Так, чему бы тебя такому полезному научить-то, Вика…

      – Катетеры внутривенные умеешь ставить? – спрашиваю её.

      – Не-а, – разочарованно говорит она и, судя по испуганным глазам даже не понимает, о чём речь: – Но мне сказали, что сегодня много приютских котов. На них же можно потренироваться?

      Делаю вид, что не расслышала. На своих пациентах я «тренироваться» не дам, даже если они приютские.

      …Потихоньку подтягивается наша смена, и мы разбираем переноски.

      Вика ходит за мной по пятам. Это нервирует, но не сильно. Учу её элементарному – как грамотно и безопасно зафиксировать кота так, чтобы не сломать его и не упустить. Вика схватывает на лету и вскоре уже виртуозно заматывает очередного вытряхнутого из переноски кота в широкое полотенце – быстро, старательно.

      Этот кот на кастрацию, и он достаётся мне. Даю внутривенный наркоз, кот облизывается и легко засыпает.

      – Ой, а можно я? Можно мне? – умоляет Вика, слегка подпрыгивая от нетерпения.

      – Нет, – обрываю её. – Объяснить – объясню, а оперировать не дам.

      – Да дай ты ей, это же обычная кастрация! – подзуживает Ира, тяжело посмеиваясь – на соседнем столе она берёт у приютского кровь из вены.

      Как бы не так! Фиг вам!

      Проигнорировав просьбу, я старательно объясняю про американский метод кастрации, когда семенной канатик и вены завязываются между собой, что не требует шовника, – это и демонстрирую, объясняя попутно про нюансы и возможные осложнения, возникающие, если накосячишь.

      – Ага, допросишься у неё, как же, – весело бубнит Ира с соседнего стола, переливая кровь из шприца в пробирки.

      Ничего не могу поделать: просто я не чувствую в себе уверенности исправлять чьи-то ошибки. Кажется, это называется «нести ответственность за другого человека», а я и в себе-то не уверена. Однажды во время кастрации кота особым закрытым способом семенной канатик ускользнул вглубь, и оттуда щедро хлынула кровища: до сих пор помню адреналиновую бурю, которая накрыла меня изнутри. На счастье, канатик убежал недалеко, его легко удалось достать зажимом и перевязать, но это чувство ужаса и совершения ошибки навеки засело в глубинах моего подсознания. С тех пор закрытый способ кастрации на котах я практиковать суеверно не рискую…

      Кот