Призраки Петрограда 1922—1923 гг. Криминальная драма. Детектив. Аnn fon Luger

«Понаехало!»

      – Ага! А за пособием небось бегаешь?!

      – Разжился, хватит разве что на чай, – проскрипел бражный Бенька.

      – То-то. Слухай товарища.

      – Статься, что не нужны советскому обществу. И мы молчим. А оно покрывает буржуев и нэпманов. О нас вытирает ноги и партия и буржуазия. Мы опять молчим. Потому бороться с врагами и карать можно и нужно вот этими руками. – Ленька поднял вверх тощие ладони. – За что проливали кровь под Нарвой?! В голоде-холоде фронт прошли. И вот что я вам скажу, братишки. Настало время отнять у них наше кровное. У них излишки, а нам концы с концами не свести. Заберем у них причитающееся, раздадим незащищенным, нуждающимся!

      – Як стихом гутаришь, смачно, – заискивал Дедка.

      Леонид говорил складно, жгуче, местами чопорно, давил ударением на слова, напирал отдельными фразами. Он вспоминал о войне, о совместной службе, разбавлял мемуарами, отдельно о побеге из плена, как вернулся в полуразрушенный Петроград. Высказывался о политическом настрое транспортного ВЧК, положительно уносился в облака, живописуя высокопарным стилем.

      Присутствовавшие разом зааплодировали, в то время как он кончил свою речь. Далее все развилось своим ходом, все подхватили его тон.

      – Долой перерожденские рожи! Долой жопообразных нэпманов! Сведем мещанскую паршу! Подчистим общество от таких, как они.

      – И что? Ты собрался перерезать глотки всем толстосумам Петрограда? – протянул картявя «р» Басс.

      – Нет, мы сделаем все очень красиво, – сказал Леня.

      – Каким это образом? Помимо нас каждый день грабят и убивают на улицах общипанных бывших, – спросил сизый Варшулевич, раскуривая самокрутку и щурясь от попавшего в глаза дыма.

      – А мы не будем трогать простых граждан… не будем грабить на улицах прохожих. Мы будем брать зажиточных насосавшихся клопов, – продолжал Ленька.

      – Как мы до них доберемся? Люди не дураки. Давно научились шхерить нажитое, – допытывался Варшулевич.

      – Стой, помнишь, с обысками были на Фонтанке в «Золотом треугольнике»? На Екатерининском знаю пару особнячков.

      – И что с того?

      – Борис, ну мозгами волоки хотя б маненько! – выпалил разгоряченный Басс. – А то, что мы все адреса, пароли и жильцов-то мамонов2 подымем. Может, через гувернанток слепки ключиков достанем! Вона ты еще какой красавчик сыскался, улыбнешься, девки твои разом будут. – И он шутливо потрепал его по щеке.

      – Знаем все, вплоть до того, где что в квартире находится, где цацки-пецки припрятаны могут быть, где вещи какие бесхозно лежат…

      – Може, на гольца? – спросил Дед.

      – Надо раздобыть бы пару липовых мандатов, – предложил Варшава, – «Серые шинели» банду назовем.

      – Ага! И серых шинелей раздобыть, – подхватил Гавриков, – а то можно и самим нарваться на наган.

      – Голец даст знать, что хаза бесхозная значится, – продолжал Дед.

      – Бесхозная

2

Мамон – (жарг.) кошелек.