Под небом Италии. Нонна Беспалова

и лёг рядом. Он хотел опять приласкать её, но она вцепилась в его плечи и только повторяла: «Ну, ну…» Не понять её было невозможно. Она кончила ещё два раза, он почувствовал это и внутри, и по тому, что она опять, как в первый раз, замирала на секунду. Дольше он уже сдерживать себя не мог и поспешил к финишу. Какое-то время Павел лежал молча, потом повернул голову к Тане. Таня ещё тяжело дышала, и глаза её были закрыты. Павел понимал, что всё было хорошо, но хотел знать наверняка. Он привстал на локте и поцеловал Танин кончик носа. Таня открыла глаза. «Всё хорошо?», – спросил он. «Больше, чем хорошо», – ответила Таня и опять закрыла глаза. Павел откинулся на подушку.

      – Почему ты пахнешь малиной?

      – Это такое специальное маслице.

      – Ты всегда им мажешься?

      – Всегда после душа. Тебе не нравится? Есть с запахом вишни, ванили, есть совсем без запаха.

      – Пусть будет малина. Выходи за меня замуж.

      Таня скосила на него удивлённые глаза: «Так сразу замуж?» Павел неожиданно для себя сказал: «Я тебя, наконец, нашёл и очень боюсь потерять». «Ладно, решительный ты мой. Завтра воскресенье, пойдём знакомиться с моими родителями», – ответила Таня и засмеялась.

      2012. Флоренция. Площадь Сеньории

      Статуя Давида издалека бросалась в глаза, и у Тани возникло ощущение, что она несоразмерна небольшой площади и зданиям на ней. Давид был огромен. Таня испытала неловкость от близкого соседства его обнажённой фигуры. Это её удивило. Столько видела обнажённых скульптур, сама рисовала обнажёнку, когда училась в студии и вдруг… Они подошли к фонтану, и площадь открылась во всю свою ширину. Слева, около Палаццо Веккьо, – Давид, Зевс, большой фонтан, конная статуя, Лоджиа Ланци с её скульптурами; справа – пустая площадь, не уравновешенная ничем, кроме ряда невысоких домов. Возможно, раньше, во времена Микеланджело, площадь заполняли торговые ряды, и это отсутствие равновесия не так бросалось в глаза. Павел уже готов был предложить вернуться обратно по мелким улочкам, но Таня попросила: «Пойдём к реке».

      Они вышли к Понте Веккьо в тот счастливый час, когда набережная и мост были окрашены яркими, тёплыми лучами заходящего солнца. Таня встала у парапета и смотрела на спокойный, отливающий синим Арно, на жёлтые и оранжевые фасады домов, на их отражения в реке, на мост с его полукружиями арок между тяжёлыми опорами и разномастными постройками на нём тех же охристых оттенков, что и дома на набережной, и её охватило чувство, которого она давно не испытывала: радостное волнение, всегда возникавшее у неё при встрече с красотой, не красотой Давида, веками неизменной, но красотой минуты, пока сохраняется это освещение и не размыты рябью отражения домов на воде. Таня с трудом оторвала взгляд от реки и быстрым шагом направилась к мосту.

      Понте Веккьо был заполнен туристами, глазевшими на витрины золотых лавок. Павел и Таня прошли мост