Застава на Якорном Поле. Владислав Крапивин

и тот, другой, загнать в лунку или воротца из проволоки. Лунка – три очка, воротца – пять, а через воротца в лунку – сразу пятнадцать. Кто сто очков набрал, тот и победитель.

      Тяжелые, из небьющегося сплошного стекла шары без задержки летели сквозь траву, отряхивали одуванчики. И рикошетно стукались друг о друга – чак, чак… Все одного размера, блестящие, но такого красивого, как у Ежики, вишневого, больше не было. Были белые, прозрачные, или бутылочно-зеленые, да еще два лимонных…

      Ежики увлекся игрой. Он купался в веселой беззаботности: как птаха, удравшая из клетки. Все вокруг было так не похоже на недавнюю жизнь, на лицей, на громады и многолюдье мегаполиса. И дышалось так… ну, будто долго-долго сидел он в духоте липкой желтой палатки и вдруг кто-то с размаху распорол тканевый полог. И оказалось, что снаружи – чистота и свежесть… Ежики сбросил капитанку. Он смеялся, отдувал от лица семена-парашютики и пускал сквозь траву скользкий шар. Научился он быстро…

      Где-то позади азарта и радости в памяти у него сидело: «Надо все-таки выяснить до конца, откуда станция и что за Якорное поле…» Но шары притягивали к себе, и порой казалось даже, что это не совсем игра, а еще и задача. Словно у Кая в сказке про Снежную королеву, когда он должен был сложить из льдин заветное слово. Если Ежики выиграет, может случиться что-то хорошее. Или раскроется какая-то загадка. «Какая?» – облачком набегала секундная тревога. И улетала…

      Никто пока не выигрывал. У всех почти поровну очков, даже Филипп отстал не намного.

      … – Филипп, у тебя совесть-то есть? Опять шар пяткой подталкиваешь!

      – Я?! Подталкиваю?! Рэм, ну чего она!.. Мне камушек под пятку попал, нога и дернулась! А шар и не двинулся…

      – Не ходил бы босиком, не попадались бы камешки, – снисходительно сказал старший мальчик.

      В ребячьих компаниях, когда собираются для игры, не принято знакомиться специально. Имена узнают между делом, в считалках, в перекличках… Итак, Филипп и Рэм. Девочку же окликали коротко: «Лис!» А полное имя Ежики узнал, когда поспорил. Она сказала:

      – Постой… Твой шар сдвинул воротца.

      – Где же сдвинул! – Ссориться не хотелось, но «ежики» в характере ощетинили колючки. К тому же сдвинутые воротца – это минус десять очков. – Их просто стеблем качнуло. А стебель ведь не шар!

      – Но все равно же сдвинулись, – спокойно сказала она.

      – Но я-то при чем?

      – Но они же даже чуть не опрокинулись…

      – Елизавета, – насупленно сказал Рэм.

      «Лис» лучше, чем «Елизавета», – подумал Ежики и быстро глянул ей в лицо. И встретился с ее глазами: светлыми, серовато-синими и чуть обиженными. И неожиданно затеплели уши.

      – Правда… сдвинулись, – пробормотал он. И тихо выдохнул: – Извини.

      Елизавета-Лис прикусила губу, дернула себя за светлый, почти белый локон у щеки.

      – Да нет… наверно, в самом деле травой качнуло…

      – Чтоб не спорить, пусть перебьет, – решил Рэм.

      – Ага, как же! – обиженно взвыл Филипп. – Как для моего шара подставка, так сразу «пусть перебьет»!

      Шар Ежики лежал в метре от лунки на ровной накатанной полосе – прямо сам просился