Отдаляющийся берег. Левон Адян

ещё,– сказала она со значением. – Заходишь и не здороваешься.

      – Ну, здравствуй!

      – Привет! – с гримаской ответила она. – Ты сегодня на месте? Сильва придёт.

      – В котором часу? Встретим её на первом этаже с оркестром.

      Арина кривила губы в поисках ответа.

      – Чего ты цепляешься к нашей семье?

      – По велению Божию! – Я подал Арине листки со сценарием. – Два экземпляра, один режиссёру.

      Тельман ушёл к себе, мы остались втроём.

      – Что я слышу, Арина, бывший расточает тебе комплименты! Как сие понимать?

      Арина метнула на Лоранну бешеный взгляд, однако предпочла воздержаться при мне от выяснения отношений.

      – Какое тебе, спрашивается, дело до впавшего в детство маразматика? – за глаза уязвила Лоранна нашего бывшего, при этом обостряя разговор.

      – Да бросьте, что ж он сказал?

      – Что да что… Сказал, какие, мол, у тебя красивые чёрные глаза, – расплылась наконец Арина в довольной улыбке.

      – Тебе?

      – Мне, – с гордостью подтвердила девушка.

      – Не верь, у него вкуса нету, – сказал я. – Он уже в том опасном возрасте, когда все женщины кажутся красавицами. Не верь.

      – Не верь… – скривила губы Арина.

      – Молодец Гурунц, поставил его вчера на место, – сказала Лоранна. – Как он взбеленился! Покраснел как рак.

      – Пусть знает, – сказал я, подмигивая Лоранне, – каково ни за что, ни про что оскорблять человека. «Красивые чёрные глаза», тоже мне.

      – Но ведь у Арины и вправду красивые глаза, – будто бы защищая её, с ехидцей сказала Лоранна. – Погляди хоть анфас, хоть в профиль, ни дать ни взять героиня Соломоновой Песни песней: «Дщери иерусалимские! Черна я, но красива. Я нарцисс саронский, лилия долин. Если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что я изнемогаю от любви». Посмотри хорошенько, Лео, разве не красивы эти глаза?

      – Если галантный кавалер под восемьдесят находит, что они красивы, – сказал я, стараясь остаться серьёзным, – будем считать, что так оно и есть.

      Арина с грохотом захлопнула дверь, а Лоранна виновато сказала:

      – Она меня убьёт, Лео. Зачем ты предал меня?

      Я знал Аринину вспыльчивость, её приступы проходили стремительно, почти сразу.

      – Не бойся, – успокоил я Лоранну. – Через две минуты всё забудется.

      И правда, не успели мы договорить, Арина вышла из своей комнатки с машинописной страницей в руке.

      – Вы только послушайте, этот человек вконец из ума выжил. Видели бы вы, как он дрожащими руками собирает свои бумаги. Я ему говорю, Самвел Атанесович, не стоит вам приходить каждый день, не мучьте себя, оставьте рукопись. Придёте, когда я закончу. Нет, говорит, это невозможно, мои мысли разворуют. В гробу я видела твои мысли, – выругалась в сердцах Арина. – Сейчас прочту вам кое-что из его творений. «Стояла осень сорок второго года, сентябрь или октябрь месяц. Жена Аня пообещала утром сварить толму с виноградными листьями, которую я очень люблю («Добрая половина