Подсадная утка. Владимир Макарович Шапко

можно я посмотрю, как ты кормишь голубей?

      – Ххы! – смутился Пашка. – Смотри, жалко, что ли… – и независимо цырганул слюной сквозь зубы.

      Ребята постояли напряженно рядом, глядя на бегающих у крыльца голубей, потом Юра сказал:

      – Спасибо, мальчик! – и пошёл к своему дому.

      Пашка раззявился вслед: ххы! Вот это экземпляр! «Мальчик»… Ххы! И откуда взялся?

      На другой день Юра сидел на ступеньках своего крыльца и, подперев голову худыми руками, с восхищением смотрел на Пашку, размахивающего на крыше длинным шестом с пугающими тряпками и верёвками на конце. Пашка дико, по-разбойничьи свистел. Голубей было много, они радостно трепыхались над крышей. А Пашка со своим шестом будто раскручивал, разматывал их кругами вверх. Голуби набирали высоту, и ребята заворожённо следили за их трепетными, радостными кругами. Казалось, что это мальчишечьи души, выпущенные на волю, трепещут пестрыми ресничками в густо-синем прохладном небе. И всё выше, выше – к осеннему задумчивому солнцу, к ласково-грустной улыбке его.

      Когда Пашка спустился по лестнице с крыши, а вся стая привычно голодно бегала у крыльца, Юра, снова спросив разрешения, встал рядом с ним.

      – Да что ты все: мальчик, мальчик!.. Паха я! – с досадой представился Пашка.

      – А меня Юрой зовут, – быстро взглянул Юра на насупленного Пашку, но всё же вежливо добавил: – Очень приятно было познакомиться.

      Через неделю Юрин отец, прервав восторженный рассказ сына о Пашке и его голубях, сказал, задумчиво помешивая чай ложечкой:

      – Приведи-ка этого голубятника – посмотрю я, что это за Паша…

      И на другой день Пашка пил у Колобовых чай с вишнёвым вареньем.

      Сергей Илларионович, по всему видать, корчил из себя интеллигента: дома носил двубортную тужурку, подпоясанную плетеным шнуром с кистями, чай пил только с подстаканником и жене говорил «дорогая». Но Пашку разве возьмешь на понт? Пашку разве околпачишь? Он-то сразу раскусил этого «интеллигента». Вон на руках-то чего…

      А руки у Сергея Илларионовича и впрямь были хороши: на одной возле большого пальца якорь повис, канатами задавленный; на тыльняке в полкаравая солнце лучами синюшными стреляет; а на другой руке вообще целый погост крестами заваливается. Будто по весне. И вороны тощие над ним летают, как положено. И тут же на костяшках пальцев буквы: С Е Р Я… Что за Серя такой? Серёжа, что ли? Ну да, понятно – пальцев не хватило, потому и Серя. Вот тебе и Серя-интеллигент! Только не хватает «татуировочки» – что под ногтями бывает. Ногти чисто содержит. А жаль: неполная картина получается.

      И всё выспрашивает у Пашки, всё выведывает: что он и как он, да кто у него родители, да в школе как учится, и товарищи кто, и о каждом чтоб с подробностями, чтоб до косточек, до потрохов. Да Пашку на мякине не проведёшь, Пашка знает, куда клонит этот интеллигент. Ясное дело – за Юру беспокоится. Сам-то, поди, знает, к а к это бывает. С такой татуировочкой-то? Ого-го! Огни и воды да медные трубы в детстве и юности прошёл! Наверняка! А сам всё как в театре: «Благодарю тебя, дорогая…», «сахару вполне достаточно,