Голоса в моей голове. Роуз Эн

от самых низших слоев до управленцев только потому, что оно единственное приличное в городе. Такие места я обычно называю нецензурным словом. Вы должны меня понять.

      Музыка глушила всю оставшуюся во мне неуверенность, погружаясь глубоко в сознание и оставляя там свои невзрачные образы. Я глупо помешивал в руках бокал вина, бессознательно разглядывая точку на дальней стене, и вслушивался в биение собственного сердца. Оно бушевало.

      – Мне отказали в издательстве, – сказал я тихо.

      – Ты серьезно?

      – Да.

      – В какой раз уже? – Спросил второй друг, откинувшись на спинку кресла.

      С ним сидела его девушка, вульгарно жуя жвачку и раздувая огромный шар размером с половину ее лица. В один момент мне хотелось плеснуть в нее вином и увидеть этот растерянный, агрессивный взгляд. Но это оставалось за гранью моей смелости.

      Все вокруг превращалось в бессмысленную вереницу похоти и разврата, отчего меня одолела тягостная грусть. Похоже, моя душа начинала стареть раньше положенного времени.

      – Я не помню, – ответил я совершенно безразлично, хотя в голове и вертелось двадцать три, двадцать три, двадцать три…

      – Это ничего не означает, ты же понимаешь?

      – Конечно…

      – Все еще впереди.

      – Да.

      Таким образом складывался любой наш диалог. К тому времени, как мы находили более или менее объективные темы для разговора, терялось само желание вести общение. Мнимое безразличие моих друзей порой поражало.

      – Ты очень умный и начитанный. У тебя хорошие книги, – подхватил первый друг, не прочитавший не то чтобы мою книгу, но даже самый крохотный рассказ.

      – Это мы должны убиваться. – Продолжил второй. – Мы вообще ни на что не способны. Особенно я. Всю жизнь просиживаю в комнате перед настольным теннисом. Я даже не играю, а просто смотрю, понимаешь?! Я вряд ли смог бы писать хоть что-то похожее на твои произведения.

      – Тебе и не надо, – ответил я. – У каждого свои интересы, и каждый на что-то способен. Мы не обязаны равняться друг на друга.

      – А как иначе критиковать себя?

      Внешне он напоминал общипанного страуса. Но это было лишь его лицо – узкое, вытянутое с огромными выпуклыми глазами и нелепо сбритой бородкой. Без толики вранья скажу вам, что шея его была настолько худощавая и длинная, что под нужным углом напоминала швабру, обтянутую кожей. Конечно, его харизма, поставленная речь и нетипичный хриплый голос притягивали к себе женский пол, но все-таки каждую минуту мое беспокойство о целостности его тела росло. Вы когда-нибудь видели высокий деревянный столб, вдетый в землю лишь наполовину нужной длины? А что если начнется ураган, насколько сильно вы будете переживать, чтобы этот столб ненароком не упал на вашу машину или ваших детей? В любом случае, за шею своего друга я переживал намного сильнее. Именно такой эта шея и была. Длинный деревянный столб во время бушующего урагана.

      – У