Забойная история, или Шахтерская Глубокая. Ганна Шевченко

я ощущала давление, как в морской глубине. Иногда я кричала «Эй!» и слушала, как мой крик превращается в эхо и медленно тонет в подземной толще.

      Я часто видела в приключенческих фильмах, как герой, оказавшись на большой высоте на краю пропасти, боялся смотреть вниз, чтобы не сорваться. У нас в школе на спортивной площадке стояло гимнастическое бревно. Я довольно уверенно ходила по нему туда и обратно, но как только представляла, что подо мной пропасть, тут же теряла равновесие. Главное – не думать, не только на высоте, но и глубоко под землей.

      Постепенно глаза привыкли к темноте. Когда в глубине тоннеля посветлело, я прибавила шагу, а потом побежала, чтобы поскорее добраться до светового источника. Приближаясь к нему, я стала разбирать очертания темной фигуры и фонарь на шахтерской каске. Я решила, что попала в забой и сейчас встречусь с одним из рабочих. Я крикнула, но он не услышал.

      Я бежала ему навстречу и кричала «Эй!». Думала, он как-то отреагирует, что-нибудь крикнет в ответ или помашет рукой, но он молчал и, как мне казалось, безучастно смотрел в мою сторону.

      Когда рабочий был от меня уже метрах в пяти-шести, тоннель закончился, и я оказалась внутри горной выработки эллипсоидной формы, словно кто-то сделал выемку для гигантской таблетки. Шахтер сидел в кресле в самом центре этой сферы. Я замедлила ход и тихо подошла к нему.

      Он был черным, как угорь. Его шахтерская роба пропиталась блестящей угольной пылью и, казалось, захрустит от прикосновения, как фольга. Кирзовые сапоги внушительного размера были изувечены вмятинами и царапинами. Черные пальцы имели странную форму, словно их вытянули и утончили. Он держался за подлокотники – кисти рук оплетали их, словно корневища. Глаза были закрыты.

      Кресло, на котором сидел шахтер, напоминало деревянный трон. Высокая спинка треугольной формы с тремя набалдашниками – два по краям, один в центре. Мощные подлокотники, изгибаясь, перетекали в толстые ножки. Коричневая краска потемнела от сажи.

      Рядом с креслом стоял напольный торшер. Похожие светильники я часто встречала в поселковых квартирах, но у этого металлический каркас абажура был густо увит узорной паутиной и припорошен блестящей антрацитовой пылью. Вдоль ножки болтался выключатель – кусок технического шпагата с привязанной металлической гайкой на конце. Из-под абажура лился мягкий свет, и шахтер вместе с креслом был очерчен границей светового круга.

      Я тронула его за колено. Шахтер открыл глаза и сказа-л:

      – Бледная ты какая-то…

      Глядя на меня, он рассмеялся. Смех его был детский, непосредственный, совсем не мужской.

      – Я провалилась в шурф, – сказала я.

      Он снова рассмеялся, а я думала, что ему сказать. Решила сообщить, что перед ним бухгалтер расчетного отдела, которая в дни сверки может дать без очереди талон; шахтеры обычно заводят дружбу с расчетчи-цами.

      – На каком участке вы работаете? – спросила я. – У кого сверяетесь? У Аллочки? Что-то я вас не помню!

      Вместо