Иркутъ Казачiй. Зарево над Иркутском. Герман Иванович Романов

рядышком.

      – Вот так рубить надо, внуки мои разлюбезные, – дед нарочито громко бросил клинок в ножны. – Занимайся каждый день, Кузьма, и с коня тож руби. И братьев своих учи, хорошо учи. Я не хочу, чтоб про моего внука говорили, что он молодец среди овец и овца при виде молодца. Сыны мои достойные воины, с крестами и медалями, и вы, внуки мои, должны быть достойны их чести и славы. Ибо мы – казаки, сына боярского Пахома Батурина дети, атамана Ермака Тимофеевича потомки…

      Гатчина

      (Федор Батурин)

      Коршунов в сопровождении Федора и его казаков несся рысью вдоль полотна. Шли ходко и через минуту миновали донцов. Те спешно выгружали с платформы пушку, второе орудие уже стояло на путях, снятое с передка – у него суетился расчет. Вдоль эшелона жидкой цепью рассыпались спешенные казаки, лязгали затворами винтовок.

      Останавливаться здесь есаул не стал, наоборот, хлестнул коня и помчался дальше вдоль пути. Федор с казаками устремился следом, к видневшемуся в отдалении зданию станции. И только сейчас он разглядел, что перрон битком забит людьми – множество серых солдатских шинелей и черных матросских бушлатов стояли ровными шеренгами, над головами поблескивала грозная щетина штыков.

      Непроизвольно Федор оглянулся назад – от орудий до солдат едва тысяча шагов, а потому на станции будет не бой, а избиение. Тем более по сотне донцов заходило на флангах, а енисейцы, как он знал, в случае чего прикроют пушки. Но страх в душе оставался – ведь начнись драка, ему с казаками несдобровать. На штыки поднять успеют, такие вещи он на фронте неоднократно видел, когда озверелая солдатня с офицерами расправлялась.