Одна нога здесь… Книга третья. Владимир Владимирович Титов

он куда-то пропал, я не приметил, ибо запьянел, увы, непристойно быстро для бывалого самурая, хотя особо на питье и не налегал. Просто через какое-то время я заприметил, что проникся всеобъемлющей любовью ко всем живущим на земле людям, не исключая и местных варваров, в то время как ноги, коим надлежало нести меня вперед, дабы об этой самой любви поведать всем и каждому, перестали мне служить. А потом я и вовсе осел за своим столиком. Хозяин в конце-концов заприметил, что я куда-то делся, кликнул своих слуг и что-то им сказал. И, – о чудо, – одно слово в его тарабарской речи прозвучало очень знакомо. Он сказал «хань», сначала потыкав в мою сторону, а после указав куда-то вдаль.

      И до меня, пусть и сраженного почти наповал желтоватым питьем «мин-дао-вао-ха», дошло! Да он же принял меня за ханьца, каковых здесь в городе весьма много (и они, эта ползучая чума, воистину, вездесущи!). И тот рыжий, кажется, назвал меня так же! Ведь мы с ханьцами, должно быть, для варваров на одно лицо, примерно как и они для нас. Хотя как меня можно спутать с выходцем из страны Хань? Ведь мы же совершенно не похожи! Разный цвет лица, разрез глаз, нос наконец! Даже рост!

      Что последовало за всем этим, догадаться не трудно. Бережно подхватив под локти, слуги донесли меня – благо я был не в состоянии сопротивляться – до квартала, где обитали ханьцы. Постучались в первый попавшийся дом и сказав нечто наподобие «Забирайте вашего дедушку», вручили меня из рук в руки перепуганной молодой ханьской семье. Меня, совершенно уже не соображавшего, накормили лапшой и уложили спать. Вопросы домохозяев, что они задавали мне все утро, ни к чему не привели. Я не знал по-ханьски. Глава семьи отчаялся объясниться и попросил меня следовать за ним. Слов я не понял, но наша восточная вежливость везде одинакова, хоть в Ниппон, хоть в Чхон, хоть в Поднебесной Империи (это так ханьцы называют свою страну. Смешно!)».

      Запись 5. «Старейшина местных ханьцев тоже не говорил по-ниппонски (я вежливо отвечал на все его вопросы «Вакаримасен»32), но зато быстро нашел выход. Заметив с каким любопытством я рассматриваю изречения древних мудрецов, что украшали стены его жилища, он достал бумагу, тушь, две кисти и красивым почерком написал:

      – А так уважаемый господин понимает меня?

      Я с досады чуть не хлопнул себя по лбу! Да как же я сам не сообразил?! Ведь у нас хоть и разные языки, но письмо-то одинаковое! Торопливо схватив кисточку, я написал:

      – Да, господин старейшина! Как прекрасно, что мы можем с вами общаться! Писчую науку я превзошел много десятилетий тому назад, в приснопамятный год Тигра, ибо мне, согласно семейной традиции, надлежало поступить секретарем при дворе великого вьетского императора Нгуэна Тэ.

      Да я врал, и врал расчетливо. Во-первых мне нужно было соответствовать моему старческому облику, в котором и планировал здесь действовать (выдуманное имя у меня уже было наготове). Во-вторых я решил, что ни к чему сообщать

32

Не понимаю (яп.).