Конвейер смерти. Николай Прокудин

полка – колоритная фигура! Спирт пил стаканами, а из закусок отдавал предпочтение хорошей русской водке.

      Однажды зама по тылу Ломако скрутил гепатит. Когда его на носилках несли в санитарный уазик, он, поманив пальцем Муссолини, простонал:

      – Женя, под моей кроватью стоит канистра со спиртом. Береги ее, как зеницу ока!

      На что замполит-два ответил:

      – Выздоравливай, Виктор, не беспокойся! Сохраним!

      Оба политических руководителя (Муссолиев и Золотарев), командир полка Зверев, а также их заезжие друзья-приятели три недели радовались жизни. Счастье закончилось с последней каплей алкоголя. Когда Ломако вернулся из инфекционного госпиталя и заглянул в горлышко канистры, то с ужасом обнаружил, что спирта нет.

      – Женя, а где спирт?

      Муссолини разгладил усы и, хитро ухмыляясь, ответил:

      – Васильич, ты канистру не закрыл. Наверное, забыл в горячке болезни. Она возьми и высохни. Я вчера приподнял ее, а там спирт на донышке плещется. Усох, зараза! Лучше бы выпили, чем так бездарно добро пропало!

      …Большую часть того спирта поглотил контрразведчик.

      Мы с Артюхиным не стали приближаться к командованию, а встали у входа, разглядывая мрачную картину.

      Сержант лежал ногами к оружейной комнате, а головой упирался в тумбочку дневального. Вокруг затылка образовалось широкое кровавое пятно. Над телом склонился начмед Дормидович, после недолгих манипуляций он грустно вздохнул, констатируя:

      – Мгновенная смерть!

      – Где этот стрелок? Какого он призыва? – спросил Артюхин у командира батареи.

      – Рахманкулов? Молодой солдат… – ответил Степушкин. – Только прибыл с пополнением.

      – Над ним издевались? Неуставняк? Что тебе известно, Виктор? – посмотрел я с тоской на Степушкина. – Отчего он стрельнул?

      – Да вроде бы не били. Врачи бойца осматривали, на Рахманкулове побоев нет. Черт! Не дожил Алаев месяц до дембеля!

      – Куда девали недоумка-снайпера? – переспросил Артюхин.

      – В особый отдел забрали. Его допрос ведет Растяжкин, – уныло ответил капитан.

      Медики уложили тело сержанта на носилки и унесли в медпункт. К нам подошел злой и угрюмый Подорожник, и все замолчали. Он хмуро посмотрел на лужу крови, огляделся вокруг и сказал:

      – Степушкин! Кровь убрать, оружейку проверить и запереть! Офицерам и старшине батареи написать рапорта о происшедшем. Доложить, кому что известно. Ответственному по казарме во время происшествия лейтенанту Прошкину прибыть ко мне в кабинет.

      В штабе Прошкин пояснил:

      – До подъема ночь прошла спокойно. Солдаты после дороги устали и отдыхали. Никаких инцидентов не было. В полшестого утра лейтенант отправился в штаб к дежурному по полку и на ЦБУ (помимо ответственного по батарее, он был дежурным по артиллерии). В это время и случилось несчастье.

      Всех офицеров управления батальона вызвали к Филатову.

      В кабинете за длинным столом сидела инквизиция: Рузских, «кэп», особисты, оба