Кружевные закаты. Светлана Нина

Николаевна, – сработала в нем многолетняя привычка осторожничать и не бросаться в атаку, если противник… собеседник остался недоволен. – Я не хотел задеть вас.

      Упущения нужно исправлять, иначе потом они выльются в настоящие неприятности. Сама мысль о том, что о нем останется плохое мнение (он вовсе не собирался уязвлять ее, по крайней мере, ему теперь так казалось), была неприятна.

      Дождь кончился. Непривычно яркие лучи тотчас просочились сквозь неплотную завесу рассеивающихся облаков.

      – Но задели… – протянула Тоня, опуская голову на бок и отмахиваясь от надоедливых мошек. – Вы что, считаете меня эдакой маленькой дурочкой, почитающей за счастье оказаться вашей избранницей? Как будто я не знаю о сговоре и тому подобном… – узнав Крисницкого ближе, она могла высказать ему обиду, что никогда не происходило с совсем незнакомым человеком.

      – Да, я вас недооценил… – нервно рассмеялся Крисницкий. – Но знайте, вы мне очень приятны.

      Антонина улыбнулась мягко, кротко, и снова стала олицетворением штампа хорошенькой безмолвной куколки, напуганной вступлением в жизнь. Такую Антонину он увидел вначале и нескоро еще способен будет отогнать первые впечатления.

      – Иногда мне кажется, – разоткровенничалась Тоня, радуясь возможности высказать небезразличному человеку клубок догадок и впечатлений, томившийся в ней ежечасно, но не мешающий жить, а, скорее, вносящий в дни, что она проводила за книгами, прогулками, занятиями верховой ездой и музыкой приятный сумбур, – что вся наша жизнь – это бледное подобие литературы… Вы сказали мне, что опасно сравнивать свою жизнь с романами, но как, это ведь неизбежно? И наше существование всегда кажется таким пресным, ненужным, что ли…

      Крисницкий молча продолжал идти рядом, не оглядывая больше рассеянно шевелящиеся на ветру тонкие стебельки нежно зеленой листвы. Он задумался.

      – Мы должны довольствоваться тем, что имеем…

      Прозвучало это пресно, тоскливо и заученно. Тоня в свою очередь неудовлетворенно пожала плечами. Она, верно, надеялась на свежесть взглядов и подсказанный выход из тупика, в котором рано или поздно оказываются многие – тупика собственных амбиций, исканий и сопоставления своей жизни с чьей-то еще. И разочаровалась, распознав, что щеголь Крисницкий только кажется умудренным жизнью в центре событий. Подобно многим, он берет больше видом, чем истинным знанием. Тоне казалось, что те, кто старше и представительнее, непременно должны быть умнее. А, получается, это вовсе не так, и не нужно ей считать себя глупее окружающих, снисходящих к ней в силу возраста. Как ей надоели эти условности, эти расслоения и снисходительные смешки в лицо! Словно она так незначительна, что нет смысла даже объяснять ей все подробно. Конечно, что она может сказать глубокого и злободневного, она, всего лишь юная дворяночка из неизвестно какой семьи?..

      – А тянет все равно к большему…

      – И чем это обернулось для Адама и Евы?

      Тоня