Кружевные закаты. Светлана Нина

это близко к сердцу, Крисницкий, как юнец, рассуждает о справедливости… Михаил хмыкнул и закрыл лоб ладонью.

      С намерением пожелать жене доброй ночи Крисницкий велел убирать со стола, с легкостью поднялся и, подойдя к замеревшей Тоне, коснулся ее руки, посмотрел в знакомые глаза проникновенно – понимающе, почти жалобно, поцеловал запястье и отправился к себе, прошептав напоследок:

      – Прощай.

      Тоне хотелось в ответ прикоснуться к нему, почувствовать под пальцами его теплые волосы.

      15

      Приехав домой, после первых восхищенных поздравлений Тоня заметила ласковую горечь в глазах Надежды Алексеевны. Позже она поймала себя на мысли, что Федотов тщательно обходит в беседах все, что хоть отдаленно может ссылаться на ее частную жизнь с Крисницким. Он невероятно много расспрашивал о столице, некстати вставлял замечания, из которых ясно следовало, что и он в молодости «блистал» и прочие приятные мелочи, которые не имеют никакого значения для слушателей, но обладают тайным магическим смыслом в понимании поведывающего их. Но ни разу отец даже туманно не сослался на мужа, будто его и не было.

      Да и самой Тоне было неловко, как будто тем, что стала частью другой семьи, она потеряла право называться воспитанницей Федотова и быть желанной гостьей в его усадьбе. И раньше она не могла похвастаться тем, что наизнанку знала людей, живущих с ней бок о бок, а теперь и подавно. Она запиралась в бывшей своей опочивальне и непрестанно рисовала, гуляла и играла на фортепьяно. В это время Федотов мучился невысказанными словами, но покорно сидел в комнатке Надежды Алексеевны и помогал ей распутывать пряжу. Вместе они долго обсуждали вкусы Тони, ее наряды и поведение, но не могли подняться к ней и порассуждать об этом с ней самой. Откуда пошел этот обычай замалчивать главное, никто сказать не был в силах.

      Почти сразу же Тоня огорошена оказалась известием о скоропалительной свадьбе Палаши. Но ни повидать подругу, ни расспросить о ней госпоже Крисницкой не удалось.

      – Ты расцвела после свадьбы, радость моя, – обмолвился Федотов на одном из неспешных деревенских завтраков с яйцами всмятку и горячей кашей, от которой Тоня всегда чувствовала приступы тошноты. – Не то, что твоя матушка. Та начала чахнуть замужем…

      Федотов спохватился позже, чем увидел разгоревшееся интересом личико Тони. Она замерла, почти перестав дышать. Совсем недавно от одного неприятного знакомца Тоня получила сведения, что ее мать подговорила любовника убить мужа и от великой любви поехала с ним, бросив дочь на произвол судьбы.

      Однако быстро поняв, что продолжения многообещающего вступления Федотова не последует, она поджала кончики рта и уставилась в крошечную кофейную чашку. Опекун никогда не говорил со своей воспитанницей о ее происхождении, ограничиваясь лишь завуалированными намеками. Тоня уже устала брыкаться и мучить себя домыслами.

      – В высших кругах могут шептаться, что она незаконнорожденная, – сказал однажды Федотов Лиговскому, не скрывая опасения в том,