Очерки по истории станицы Митякинской и Тарасовского района. Книга 2. Геннадий Коваленко

гулянка в доме Сутормина, они сообщили об этом есаулу Чугрееву, который вскоре ворвался со всем своим отрядом. Но захватить комбрига внезапным наскоком ему не удалось.

      Услышав выстрелы и шум, Сутормин, прыгнув в тачанку со своими людьми, попытался уйти, отстреливаясь из пулемёта. Но у хутора Куркин, он был, настигнут, и окружён казаками. Вот как описывает эту встречу наш земляк, писатель Можаев:

      «Братцы, говорит, мы ж в одной церкви крестились, зачем нам губить друг друга… Я ж для вас светлую жизнь готовил. Усмехается Чугреев, чудно ему слышать такое. А у него, у Чугреева такая манера была: он как прихватит какого комиссара – сразу не стрелял. Шашку даёт – бейся. Одолеешь – воля. И давай его обучать. Это, мол тебе не расстрелы в подвалах подписывать. Схватятся. Чугреев по началу кончик носа отсечёт. Бьются. Одно ухо отлетит, второе, потом ещё чего ни будь отхватит… Бывало сжалится, да так, потехи ради и отпустит. А другой раз нет, видит достойный человек – дорубает. Сутормина дорубил».

      Узнав о гибели комбрига Сутормина у хутора Куркин, из Миллерово был выслан бронепоезд и карательный отряд. Пять дней горели казачьи хутора. Сколько тогда ни в чём не повинных людей погибло, неизвестно.

      Такова первая, литературная версия гибели комбрига. Согласно другой версии, подтверждённой публикациями в районной газете, Пётр Сутормин приехал на несколько дней к отцу, бывшему в ту пору председателем продовольственного комитета Прогнойского ревкома. Старый казак был вынужден то и дело гоняться за белогвардейскими отрядами и отражать их нападения. Впрочем, противники новой власти платили той же монетой, охотясь за её представителями. Дважды казаки полковника Фёдорова устраивали нападения на дом старика Сутормина, в надежде застать там его сына, первого полевого инспектора пехоты и кавалерии Северо-Кавказского военного округа. Но без успешно. Но в тот, Петров день, белоказакам повезло. Пётр Сутормин только что вернулся из хутора Чеботовка, что бы забрать жену и возвращаться к месту службы, как с улицы донеслись крики. Прогромыхала тачанка и слух резануло:

      – Бандиты!

      Видно преследователи шли по следу или его присутствие выдал не рассёдланный конь, оставленный на привязи у крыльца. Пётр выхватил наган – и во двор. Но тут его уже поджидали. Затрещали винтовочные и револьверные выстрелы. Минута, вторая, и тишина… Истерзанное тело сына отец нашёл в конце сада, неподалеку от того места, где мальчишкой он любил смотреть на плывущие по небу облака. Так оборвалась короткая, но яркая жизнь Петра Сутормина, красного командира.

      Впоследствии, разъезд на железной дороге был назван именем комбрига Сутормина, как и колхоз в хуторе Прогнойском, образованный в 1929 году. Самого Красного Генерала, по приказу Ворошилова, перезахоронили на центральном кладбище Ворошиловграда. При Хрущёве этот город был вновь переименован в Луганск. При Брежневе – чехарда продолжилась