Очерки по истории станицы Митякинской и Тарасовского района. Книга 2. Геннадий Коваленко

почин освобождения трудового казачества от гнета контрреволюционеров из войскового правительства, генералов, помещиков и капиталистов, мародеров и спекулянтов».

      Одновременно казачий ВРК от имени Атаманского, Донского Казачьего, 8-го, 10-го, 23-го, 27-го, 28-го, 29-го, 43-го и 44-го Донских полков, 14-й Донской отдельной сотни, 5-й гвардейской, 13-й, 28-й и 32-й Донских батарей, 2-го пешего Донского батальона и Каменской местной казачьей команды предъявил ультиматум войсковому правительству с требованием передачи власти в руки казачьего ВРК и роспуска всех действовавших против советских войск отрядов выслать за пределы Дона всех прибывших офицеров. Одновременно по указанию ВРК казаки 8-го и 43-го полков заняли станции Лихая и Зверево на севере области.

      Здесь сделаем отступление и рассмотрим личность одного из вождей революционного казачества и его понимания революции. Так как практически во всех работах посвящённых этим дням на Дону, тот же Подтёлков изображается как то трафаретно. Между тем интересно взглянуть на него глазами современников и свидетелей этих событий. Не смотря на свою революционность. Подтёлков был привержен казачьим традициям и непросто от них отказывался. Так после захвата власти в ст. Каменской Советом казачьих и солдатских депутатов, по словам участника этих событий Мандельштама, у него и у других революционных казаков, « … начались колебания такого рода, как они мне заявили, – «что скажут старики». Сам Подтёлков убеждал Мандельштама, что он « … ни когда без согласия стариков ни чего не делал».

      Мандельштам убеждал его, что если они не испугались Каледина, то не ужели с «отцами и матерями» не сможем договориться? Приведу конкретное описании митинга в станице Каменской, со слов того же Мандельштама, созванного Подтёлковым. «Около школы, где заседал съезд, был невиданный первый митинг в станице Каменской. Подтёлков просил меня не говорить, боясь, что моя еврейская физиономия не понравится донским казакам. Начался для меня совершенно непонятный митинг. Среди моря мужских, женских и детских голов, на телеге встал Подтёлков и давай крестится на все четыре стороны. Он начал свою речь с того, что «отцы-станичники, мы сегодня ночью, не спросясь вашего благословения, совершили революцию».

      По словам самого Подтёлкова, он как до революции 17 года, так и после неё, не вступил ни в одну партию. При чём Гражданскую войну он воспринимал весьма своеобразно. «Гражданскую войну, – писал он, – я понимаютолько как войну одной части трудового народа с оружием в руках, против другой под влиянием злостной агитации… То же что происходит сейчас, это не Гражданская война, а борьба трудящегося народа с теми, кто не желает добровольно расстаться с властью и капиталом, похищенным у трудового народа». По словам одного из участников этих событий – А. Френкеля, Подтёлков и Кривошлыков себя большевиками не считали, а относили скорее к левым эссерам.

      Как уже писалось выше, Съезд фронтового казачества