По деревне ходит тега… Повести и рассказы. Аркадий Васильевич Макаров

Плужок страстно сглотнул слюну, – на ладонь, поди, будет. – Семен, ты же моего Бориса Хряковича знаешь. Сам видел. Он – человек, а не скотина, как мы все.

      Кого имел в виду Петька – понятно.

      Косырь, который он держал в руках, оружие серьезное, но им банку не вскроешь. А терпеть Плужку, по всему видно, было уже невмочь. Он подцепил пальцем ободок жестяной крышки, и, как Давид, разрывающий пасть льву, сорвал эту самую крышку с широкой стеклянной горловины.

      – У-ф! – Плужок победно посмотрел на гостей, мол, вот я какой!

      Ну, остальное – дело техники. Выпили по кругу. Похрустели сырой тыквой, выскребая мясистую основу с семенами, круглыми, как пластиковые пуговицы.

      У меня возникло беспокойство: дружка-то своего я забыл! Ночь, мороз не шутит, дорога проселочная. Вокруг – ни души. Край тамбовского волка, а Лёха Батон один на весь мир, друг его. Ждет, небось. А он, сволочь, здесь пирует…

      – Петр, – говорю я нетвердо, – дергать надо! Один он у меня. Один…

      – Зуб что ль болит? – обернулся ко мне начинающий разогреваться Плужок. – Эт-то, мы его щас пассатижами вырвем! – и стал шарить одной рукой на подоконнике, где у него, за тряпицей, закрывающей окно, лежали всякие железяки, запчасти, ветошь. Другая рука у него уже была снова занята стаканом.

      – Лёха там! – показал я ладонью за окно. – По завязку сидит. Трактор нужен. Тачку из кювета вытащить. Петр, друг…

      – Ну, если я тебе друг, – какой разговор?! Дернем и вытащим.

      Дергаю! – Плужок самотеком влил в себя стакан, потом прихватил щепотью волокнистую, похожую на мясной фарш, мякоть тыквы вместе с семечками и стал задумчиво, по-воловьи, жевать. Но жвачка не пошла впрок, и Плужок с отвращением ее выплюнул. – Нет, – разочаровано сказал он, – желудок не обманешь. Это не мясо! Пойду Петьке Кочетову, моему тезке, башку снимать. Надоел он мне, подлец, спать не даёт! – Плужок рубанул с размаху воздух, чуть не задев меня косырем, и направился к двери.

      Семен ухватил его за рукав:

      – Не лей кровь! Пойдем к моей Катерине. У нее там гусыня, тега, в жиру купается. Пойдем!

      Я стал что-то говорить о долге и чести, но кто меня будет слушать, когда дело такое…

      Пошли к Катерине.

      «По деревне ходит тега!»

      Заорал во всю глотку Плужок

      «А за тегой, хрен с телегой!» – подхватил за ним Семён-рыбозаводчик, отчего по селу рассыпался отрывистый кашель собачьего лая.

      Автор молчал, хотя знал таких прибасок, дай Бог еще кому столько знать, да все с картинками.

      Дорога хоть и не дальняя, но с ухабами. Шли – спотыкались. Петька Плужок, как обхватал банку эту родимую, так она у него врытой сидит. Нёс ее в пятерне – не шелохнется. Ничего донес, куда денется?!

      Во всей деревне свет горит только у Катерины, как путеводный, маяк ночь сверлит. Может от бессонницы, может еще от чего-нибудь…

      Остановились.

      Сперва у калитки малую нужду справили, приглядываясь к окну, где Катерина, в короткой рубашонке, в столь