Концерт Патриции Каас. 8. И что дальше (Под Москвой). Марк Михайлович Вевиоровский

такой? – удивился Свиридов и они с Верочкой обсудили нарисованного зверя.

      У Ули все ладилось как-бы само – все кипело, скворчало, источало ароматы.

      – Улечка, что у тебя сегодня такое вкусное? Пахнет – сил нет.

      – Так всего лишь щи, папа Толя. Просто травка разная так пахнет. Вот тут кашка для Верочки, кабачки нам с мамой Тоней и мясо для мужчин. Как салат, готов?

      Свиридов ловко орудуя ножом разделался с помидорами, огурцами, салатными листьями, луком и другими ингредиентами и в том, как сноровисто он заправлял и раскладывал все на блюде чувствовался немалый опыт.

      Уля набрала сообщение для Гриши, а затем для Тони.

      – Привет, Люба! Пообедаешь с нами?

      – Здравствуй, Толя! Нет, спасибо, побегу домой – скоро Коля вернется, его тоже покормить надо!

      – Как я люблю, когда все дома, все вместе за столом. – негромко сказал Свиридов.

      – И как жаль, что это бывает не так часто, – ответила Тоня.

      – Но как вкусно!

      Гриша привычно загрузил грязную посуду в посудомоечную машину …

      ВЕЧЕРОМ

      После обеда Верочка заявила свои права на деда и забравшись к нему на руки уже не желала слезать. Но и не мешала деду беседовать – и это было очень занятно.

      Верочка с какой-нибудь игрушкой или даже с несколькими играла на руках у Свиридова, рассаживала кукол у него на плечах и на руках, и тихонько воспитывала их, ничуть не обращая внимания на разговоры взрослых.

      Баба Тоня могла показывать и обсуждать модель будущего платья, папа Гриша мог показывать рисунки к очередным номерам журнала, мама Уля могла советоваться насчет меню на ближайшие дни или о текущих покупках – все это, казалось, не касалось Верочки.

      И все так думали, пока она среди разговора взрослых не вставила свое замечание насчет того, что мама собиралась купить ей. Причем ее замечание было вполне осмысленно, а высказавшись Верочка, не обращая внимания на так внезапно установившуюся тишину, продолжала свою беседу с куклами.

      Потом взрослые немного поспорили, кто будет купать Верочку, но она сказала «дедя» и Свиридов пошел готовить ванну, а потом оттуда стал доноситься веселый смех и плеск воды.

      Затем дед вынес закутанный в полотенце шевелящийся сверток и пошел укладывать спать внучку, а Тоня воспользовалась освободившейся ванной.

      Они вышли одновременно – Свиридов из комнаты Верочки, а Тоня в халате из ванной комнаты.

      Тоня откинулась в кресле и Свиридов, набрав крем из секретной черной баночки, стал массировать ей лицо.

      – Уля, не уходи. Вымой лицо, я тебе тоже помассирую. Будешь красивой – жуть!

      Уля терпеливо дождалась своей очереди и уселась в кресло.

      Когда-то, когда Свиридов позвал ее первый раз, она отнеслась к предложению с некоторым недоверием. Но даже единичный массаж она ощутила – не столько увидела в зеркале, сколько физически ощутила кожей.

      Потом это заметили другие – пришлось сказать, что массаж ей делает сам папа Толя: посмотрите на маму Тоню, у нее тоже такая нежная кожа.

      А еще