Дорогая пропажа. Сергей Алексеевич Минский

смотрел на ее лицо, если она не обращала на него внимания. И сразу отворачивался или опускал глаза, когда их глаза встречались. А если кабинет литературы был занят другими, он шел искать ее. Не мог пропустить ни одну перемену, чтобы не взглянуть на свою любимую.

      Он никому не говорил об этом. Да и как можно? Это же тайна. Казалось – если кто-то узнает о его любви, она может разрушиться, стать чем-то обыденным, потеряться в словах. Совсем другое дело, когда мальчишки просто гуляли с девчонками. Это нормально. К тому же – достойно уважения. Когда такой-то и такая-то где-то засвечивались, негласный рейтинг парня повышался. Это как бы игра во взрослость. Есть у тебя девушка – значит, ты уже на ступеньку выше. Ты уже не сосунок там какой-то. Ты – мужчина. Вселенские законы никто, конечно, не отменял. Статус статусом, но без притяжения природного нужен ли он был бы вообще. У Паши – все по-другому. Здесь не просто притяжение полов, а большое и светлое чувство, о котором он так много читал. Не так, как раньше – с другими девчонками, когда, находясь рядом, просто хотелось проникнуть в святая святых их юных тел, обещавших непонятные, но такие притягательные чудеса.

      В конце мая на летней танцплощадке Паша, наконец, решился – пригласил Наташу на медленный танец. Соло-гитара выплакивала битловское «Yesterday». Танцевали молча. Ему казалось, что, если он заговорит, вся прелесть улетучится. А ей на смену придет его косноязычие. А что оно придет, не было никаких сомнений. Слишком хорошо знал себя. Когда появлялось волнение, исчезали слова. Он их просто забывал. Начинал мямлить, и от этого становился смешным. Этого и боялся. Но говорить сегодня было необходимо, потому что именно сегодня он должен проводить любимую домой. Не должен – обязан. И никаких отговорок.

      – Наташа… – он боялся, как бы голос не выдал волнения, не подвел, сорвавшись на фальцет. Но в голосе – в его тембре зазвучал мужчина. И Паша почувствовал – сможет, – Позволь я провожу тебя после танцев?

      Она подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась.

      – Позволяю, – усмехнулась.

      И Паша почувствовал, что смеются не над ним. В ответе не было ни высокомерия, ни пренебрежения, когда сказала «позволяю». Скорее, шутливое удовольствие. «А я, дурак, боялся», – с неимоверным облегчением вздохнул он.

      – А меня Пашкой зовут, – сказал как-то даже залихватски.

      – А я знаю, – подхватила она его тон, как бы передразнивая. И они, теперь уже оба, рассмеялись.

      Когда закончилась музыка, Паша отвел ее туда, «где брал» и где уже стояли ее подруги. Посмотрел на часы: до конца – около сорока минут. Можно еще раз пригласить Наташу. А, может, и не один. Знал, что вряд ли притронется к ней наедине. И потому воспользоваться этой возможностью здесь было очень даже резонно.

      Следующий танец – шейк – танцевали своей группой. А следующий – он прозевал. Какой-то парень постарше, которого Паша ни разу до этого не видел, «увел» его Наташу в круг. Потом снова махали руками. И только после этого удалось пригласить любимую. Он заранее, сразу после шейка, пошел