Век императрицы. Натали Якобсон

воды.

      Он сам не помнил, как очутился в каком-то дворце, палаццо, стоящем прямо в центре острова, окруженного чернильными искрящимися водами. Он вдыхал аромат цветов, долетавший из обширных оранжерей, любовался роскошью и блеском, какие могут окружать только королевский двор. Марсель никогда и не думал, что однажды попадет в такой сияющий мир. Он оглядывался на пальмы в кадках, на изящной ковки канделябры, ступал по хорошо навощенному паркету, видел, как свет дробится и преломляется во множестве хрустальных люстр. Во дворце было светло, как днем, но сам дворец был почти пустынным. Блеск зеркал, поставленных друг против друга и подвесок люстр, как будто приумножал и без того обширное пространство. В таких залах можно только танцевать, и танец в них будет напоминать полет.

      Марсель оробел. Он чувствовал себя неуверенно и непривычно среди такого великолепия. Только когда Эдвин поманил его вслед за собой на парадную лестницу, Марсель решился пойти вслед за ним.

      – Нужно было приодеть тебя в честь такого случая, но уже не время отправляться к портному. Придется пойти на торжество, как есть. Тебе повезло, что одаренных здесь особенно любят за то, что они бедны материально и богаты духовно. В этом случае у нашей элиты возникает желание их опекать, – Эдвин говорил на ходу, преодолевая один лестничный марш за другим.

      – Не бойся, они тебя не обидят, – шепнул Эдвин на последнем лестничном пролете, перед распахнувшимися створчатыми дверьми. – Я не позволю им причинить тебе зло.

      Марсель чувствовал себя бедным родственником, входя вслед за Эдвином в освещенный просторный зал. Здесь витал аромат жасмина, звучала музыка, кружились в странном танце пары, и движения их были совершенно бесшумными, будто у зеркальных отражений. Эдвин переступил порог, и музыка стихла, все присутствующие обернулись к нему, отдавая знаки почтения, как если бы он был коронованной особой.

      – Приветствуйте гостя! – Эдвин, как и подобает высокомерному монарху, не обратил ни малейшего внимания на заискивающие низкие поклоны и глубокие реверансы дам. Какие здесь прекрасные дамы. Марсель никогда не видел такой притягательной и в то же время чем-то отталкивающей, приторной красоты. Они были так совершенны, что это пугало. Быть может, за каждым из этих очаровательных лиц кроется какой-то страшный изъян.

      – Не смущайся! – Эдвин не произнес ничего вслух, не подтолкнул Марселя вперед. Юноша был уверен, что он один услышал реплику и ощутил толчок, хотя никто его не толкал. Он оказался чуть впереди, а Эдвин остался стоять близ дверей, будто на этот вечер уступал пальму первенства Марселю, как долгожданному гостю.

      – Ты нарушаешь закон, вводя его сюда, – шепнул кто-то, подошедший к Эдвину. Марсель услышал фразу, но смысла не понял. Угроза это была или дружеское предостережения. Во всяком случае, Эдвин сделал что-то недопустимое, приведя его сюда, но Марсель уже не мог уйти. Он смотрел на дам, окруживших его. Тонкие, как паучьи лапки, ледяные пальчики ощупывали его заплатанный кафтан,