Дорогой товарищ король. Михаил Успенский

Альберту Шмурло. – А в гробу-то вовсе не Мырдик лежит!

      – А кто? – резонно удивился полковник.

      – Дед Пихто! – уверенно отвечал капитан. – Ты на лапы его глядел? У этого жмура такие лапы, словно он всю жизнь в колхозе «Сорок лет без урожая» механизатором пропахал!

      Глава 3

      Виктор Панкратович Востромырдин разлепил глаза и сказал:

      – Така барата сентукай?

      – Люди Макухха гортоп бан Листоран убока! – ответили ему.

      «Как они смеют разговаривать со мной в таком тоне?! – закипел возмущенный разум Виктора Панкратовича, но быстро охолонул: – Да что же я сам такие безответственные слова произношу? Ведь этак и на пленуме ляпнешь „сентукай“ какой-нибудь – тогда пиши пропало…»

      И тут мало-помалу до него дошел смысл как вопроса, так и ответа: – Куда я попал?

      – Король Листорана в своей столице Макуххе!

      Востромырдин приподнялся на локте и обозрел помещение. По сравнению с этим помещением Георгиевский зал в Кремле выглядел бы не лучше сельского клуба. Далеко вверх уходили стены из темно-зеленого гранита, пронизанного золотыми и серебряными прожилками. Вверху под куполом тихо мерцал опалесцирующий шар-светильник. Колонны из черного мрамора были испещрены загадочными знаками и рисунками, причем рисунки несли самое сомнительное содержание. Тут и там по стенам и колоннам вспыхивали драгоценные камни в особо крупных размерах.

      Одна из стен была вся завешана разнообразным холодным оружием. Здесь были и мечи всех видов и размеров, и страшные кривые кинжалы, и разукрашенные щиты, и даже нечто вроде хоккейных клюшек с медными лезвиями вместо загребающей части. В стене напротив помещался огромный аквариум с круглым стеклом, за которым в фиолетовой жидкости, искусно подсвеченной снизу, плавала большая рыба вроде щуки, но пестрая и почему-то с ножом в зубах. Точно такая же рыба, только намного побольше и каменная, стояла на хвосте в глубине зала, как бы охраняя от посторонних посягательств находящийся у ее подножия трон из черного дерева, весьма неудобный на вид.

      Сам Виктор Панкратович возлежал среди соболей и чернобурок на высоком ложе. Его нагое тело было заботливо укрыто холодной и колючей парчой. Над изголовьем склонился ласковый-ласковый старец. Половина бороды у него была выкрашена в зеленый цвет, и Востромырдин почему-то вспомнил слух о том, что всеми панками Москвы руководит какая-то старуха девяноста с лишним лет.

      – Твое Величество, народ Листорана рад приветствовать своего законного владыку! – произнес не по-русски старец, но Востромырдин опять, к своему ужасу, все понял.

      – Да вы знаете, с кем имеете дело! – возмутился Виктор Панкратович, словно королевского звания ему было мало. – Да я вас тут всех… – Его язык и губы складывались сами собой совершенно невероятным образом, издавая звуки, абсолютно чуждые русскому слуху.

      Старец продолжал улыбаться.

      – Не изволь гневаться, король, –