Рыбак и Сара. Владимир Иванович Эйснер

чем самые яркие, самые цветитстые обороты речи из «Тысячи одной ночи»!

      Рыбак помещал каждый такой речевой самоцвет в скобки с указанием: «перевод с горн.», что можно ведь понять и как «перевод с горнего». Пусть радистка рассудит, как ей сердце подскажет.

      Толстую пачку писем написали они радистке с самым лучшим, самым чудесным голосом на свете, и перевязали сей пакет суровой рыбацкой ниткой, и положили на самое солнечное место в избушке, чтобы пропитался светом.

      «Скоро прилетит вертолёт, мы отдадим пилотам письма и будем ждать ответа. И ответ будет именно такой, какой нам надо. Весенним, радостным и весёлым будет ответ, правда же, Савватей Савельич?»

      Но прошёл-пролетел волшебный месяц июнь, они все жданки прождали, а вертолёта не дождались. Пакет с письмами высох и пожелтел, уголки самого верхнего конверта поднялись вверх, взывая к небу.

      И вдруг пропал горностай.

      Наверное, побежал подругу искать.

      Тяжело без подруги на белом свете.

      Чуть погодя стал хозяин прибирать в зимовье и вытащил из-под лежанки оба старых валенка. Один был лёгким, в нём было уютное тёплое гнёздышко с резким запахом зверя.

      Второй был тяжёлым. И запах от него был тяжёлым. Рыбак вытряхнул содержимое на мох: штук сорок дохлых мышей, засохшая колючая рыбка бычок, несколько кусочков сахара и две слипшиеся карамельки.

      «Савка!

      Дружок Савка!

      Вернись, Савка! Ведь поёт, всё поёт морзянка весёлым дискантом. Всё поёт сквозь расстоянья и снега!

      2. Рыбак и Саблер

      Весенняя путина¹ начиналась в середине июня, на работу людей отправляли вертолётом.

      После отпуска Рыбак вернулся на Таймыр как в незнакомый край. Тундра в полярную ночь и тундра в полярный день – это небо и земля.

      Как он ни отбивался, начальство отправило его не на его «родной», но слишком далёкий остров в Карском море, а на пустующую поблизости рыбацкую точку на берегу большого озера.

      Напарника тоже не досталось: многие промысловики задержались на «материке». Об этом парень, привыкший к одиночеству, не горевал.

      Устойчивые плюсовые температуры держались уже дней десять, снег на озёрах сошёл и они грустными ледяными лепёшками лежали под пасмурным небом. В складках местности ссъёжились-сскукожились сскомканные сснежники, по ррекам, рручьям и рречкам вода текла поверх льда.

      Ещё не заглох в облаках гул турбин, ещё не успел он отойти от вертолётной площадки, как был атакован парой серебристых чаек.

      – Гаг-аг-аг! Гаг-аг-аг! Гаг-аг-аг! – птицы стремительно пикировали и делали вид, что ударят клювом, но над самой головой человека резко взмывали вверх, разворачивались и повторяли атаку.

      Серебристая чайка – самая крупная из чаек тундры. Имеет до метра в размахе крыльев и весит до полутора килограммов. Если долбанет клювом – мало не будет.

      – Прошу без паники! – заявил Рыбак командирским голосом. – Хозяин прибыл. Привыкайте!

      Подхватив на плечо мешок с продуктами, стал спускаться к старой избе, стоявшей на правом берегу

1

Путина – сезон рыбной ловли.