…А потом ничего не случилось!. Павел Вячеславович Улизко

апаш.

      Это пошло, Паша, пошлей рифмы «кровь-любовь»,

      Но и жизнь пошла, а пока не прошла – не гордись собой.

      Паша, искусства нет, просто оставил след карандаш,

      И тюленьей тушей лежит талант, пока его не продашь.

      А захочешь есть – запоешь, как все о любви поют.

      «Ничего личного, только бизнес», как в строю и в раю.

      Управитель наш не старпер, а мужчина в расцвете лет

      Упоителен, как дежурный свет и казенный цвет.

      Пред толпой сатрап на страну-стартап принимает транш,

      Потому что Константинополь наш, понимаешь, Паш?

      Проще будь, народ за тобой пойдет, разевая рот.

      Ты и есть народ, кому друга два – армия и флот.

      Голый мрамор маршей и диких лун зреет впереди,

      Как имперский стиль, что не знает слов «просто» и «прости».

      Мы из мяса, Паш, словно фарш, из костей, из ногтей, волос,

      Мы живем дыша, а вот есть душа или нет – вопрос

      Риторический. То есть, и он – херня».

      Благовещенье. Мария кричит: «Не в меня!..»

      дракон

      Расскажу тебе страшную сказку: сквозь шепчущий лес

      Кто-то гулко скакал на коне. Конь горел и хрипел,

      Шею гнул и кусал удила, словно взнузданный бес,

      Но летел, не касаясь земли, по безмолвной тропе.

      И везде была ночь. Ночь во всяком земном существе

      Расширяла зрачки и, смеясь, обнажала клыки.

      Исходили цикады безумною песней в листве,

      И как синие искры взвивались во мрак светляки.

      Плащ гудел за спиной, в кронах птица плескала крылом.

      Весь из черного серебра и луны был роскошный доспех.

      Лес с дороги сбивал, свои руки тянул за седлом,

      Но был прям, как клинок, этот тяжелокованый бег.

      Кто-то мчался туда, где принцесса ждала у окна,

      И от тайной свечи оживало стекло витража.

      И принцесса смотрела с надеждой сквозь полночь. Она

      Так кого-то ждала. Но витраж лишь ее отражал.

      И Дракон приходил к ней. С уставшим и нервным лицом

      Приходил сотни раз, в коридоре снимая пальто,

      Что-то нехотя говорил. А потом обвивался кольцом

      Вокруг замка и жизни ее, свет гасил. Он и больше никто.

      Иногда просыпалась. Тайком подходила к окну,

      Чтоб услышать там топот коня или шелест плаща.

      И Дракон это видел. Смотрел на нее на одну,

      И бретельку ту, что у нее соскользнула с плеча.

      Кто-то мчал исступленно. Конь гривой до звезд доставал,

      От росы и погони был воздух пьянящ и горюч.

      …Но опять по утрам ее кратко Дракон целовал,

      Дверь закрыв за собой, как всегда, поворачивал ключ.

      И мы знаем: не вечно ничто, ни любовь, ни Дракон,

      Всадник тоже когда-то закончит свой яростный путь.

      Да, тебе интересно: а что же случилось потом?

      А потом ничего не случилось…

      Ты спи, если сможешь уснуть.

      январь

      Я такой же, как все, но когда-то писал стихи…

      Я себя променял на тебя, и, наверное, стал тобой,

      И теперь, когда долго и зимне – гудки, гудки,

      Я себе не смогу ответить, нажав отбой.

      Фонари век назад зацепились за скрип саней,

      И дорогу зиме освещают их злые рты,

      Зачарованный Кай замерзает, катясь за ней,

      На лице января проступают твои черты.

      Я тебя видел ночью, но это не ты была,

      А скорее я сам, неуклюж и незряч, как крот.

      Словно тролль безобразен, бью вдребезги зеркала,

      Но стократно умножен в осколках глядит урод.

      И стояла в снегу Москва, словно белый Склиф,

      И опять я не видел ни зги, ни черта, ни шиша.

      Я цветы тебе нес, и цветы мои руки жгли,

      Словно сонным хирургом отрезанная душа.

      А когда я пришел, и нескладно слова шепча,

      Улыбался и имя твое повторял наизусть,

      Беспородный сквозняк только вышел меня встречать

      И простуженный лифт, уходя, замолчал внизу.

      И январь наступил с ликом яростным и глухим,

      И по снежному полю побрел Гавриил с трубой.

      Я такой же, как все, но когда-то писал стихи.

      Мне нельзя без тебя, потому что я стал тобой.

      20.V

      Я