Русский ад. Книга первая. Андрей Караулов

поработали? Именно. Да так, чтобы чужакам не понять было. Разве что Караулов, «сдвинутый на сенсациях», соберет и сохранит для потомства эти шедевры эпохи распада. По ходу которых демократы второго и третьего уровня делят страну, спеша прихватить свое. Подробности, конечно, задевают.

      Например, Старовойтова – хочет, чтобы Ельцин назначил ее министром обороны Российской Федерации. Не по лучилось: решили, что «армия бабу не примет». Эпизод этот не потерялся только из-за горечи дальнейшей старовойтовской судьбы, сам же по себе он вряд ли надолго задержался бы в летописях.

      Скорей всего, народ выметет это все из исторической памяти в небыль анекдотов.

      Что же это такое? Жуть, которая маскируется под чушь. Хрень, которая велит называть ее демократией. Дележка, которая считает завтрашние нули…

      Как?! А четыре миллиона?

      Где?

      В банке, у Андрюхи!

      Да кому они что скажут – эти пауки в банках?

      Другое дело, когда действие из банка перекинется… в тюрьму.

      И не Андрюха, а Егорка услышит то, что только там и услышишь:

«Мокрощелину готовь!»

      Пребывание карауловского героя в тюряге, пусть недолгое, – врезается в хронику со стороны, противоположной Андрюхиным призрачным миллионам, но с такой жуткой рельефностью, что держит хронику с другого боку – железно.

      «Главную правду русскому человеку сообщают всегда только матом…»

      Почти не цитируя этот мат, повествователь так передает его сверхзадачу, что картины разнузданного блуда, судорожно нетерпеливого насилия бьют из этой тюремной главы насмерть! «Сексуальные оргии» – как новый элемент народной жизни…

      Новый?! А разве в прежние эпохи бытие «низов» не определяло ход событий?

      Еще как определяло. Весь ужас новой истории опирается на шатания масс, ищущих, за кем бы погнаться (пойти строем). И войны мировые опираются на это низовое, неродное, природное неистовство. Как и на изощрение военной техники.

      Так будет на что опереться и тому безумию, на порог которого, озираясь, вышло теперь человечество. Мокрощелину надо готовить, а не карман для Андрюхиных миллионов.

И что же в итоге?

      Когда я скажу, что же откладывается у меня в итоге чтения, то Караулов, уловив мою веру в неистребимую разумность Истории, – со свойственным ему озорным вызовом парирует в интонации «Собачьего сердца»:

      «Суровые годы уходят в борьбе за свободу страны… – За ними други-и-е прих-о-о-дят, они бу-у-дут также трудны…»

      Может, так же, а может, и покруче.

      Я все-таки приведу то рассуждение из хроники Караулова, которое укрепляет меня в моем фатальном оптимизме:

      «Церковный раскол. Если бы не Никон и его безобразия, глядишь – и семнадцатый бы год отступил, и Россия была бы крепче духом. Но Россия снова (и опять без всякой надобности) выкачивает из себя свою силу. Ну а XX век – просто катастрофа: Порт-Артур (где Россия и где Порт-Артур?), страшный поход Тухачевского в Польшу, война с Финляндией, война в Корее, Карибский кризис, Берлинский кризис, Афганистан…»

      А дальше?

      Дальше –