Двоечник. Игорь Владимирович Марков

товар дадут? Сам, мала-мала, сделал. Своими собственными руками.

      – Тем более прелесть, – засмеялась она и вернулась на своё место.

      Я уставился на ножик. Не зря всё-таки крестоносцы называли эту страну Святой Землёй: каких чудес здесь только не случается. Я искоса посмотрел на собеседника. Он не заметил моего взгляда. Убрал ножик в сумку и что-то там перекладывал.

      Для описания подобной ситуации лучше всего подошёл бы литературный штамп: прошло много лет, но он почти не изменился; или наоборот – много воды утекло с тех пор, и его стало не узнать. Но ни то, ни другое я не мог сказать о своём соседе по туристическому автобусу. Я вообще не помнил, как он выглядел в семьдесят четвёртом году, тем более, что прошло уже больше тридцати лет. Я даже не помнил, как его зовут. Но я хорошо знал его. Знал, что из обломков стальных пилок он делает красивые маленькие ножики с резными костяными рукоятками. Знал, что он жил в деревне, где-то на Урале или в Башкирии. Знал, что с ним случилось в июле того года. Вообще много чего о нём знал, потому что прожил с ним две недели в одной дырявой армейской палатке неподалёку от города Ленинграда, когда поступал в ту же Академию, в которую, кстати, поступил, и через пять лет благополучно окончил.

      – Меня Лёня зовут, – представился он и протянул руку. – Я смотрю, вы тоже один путешествуете. Если не возражаете, можем на сегодня организовать компанию. Пока экскурсия не кончится. Вы, как я понял, тоже из России?

      «Точно, Лёня, – вспомнил я. – Его зовут Ленар. Сокращённо Ленинская Армия».

      – Да. – Я пожал протянутую руку и назвал себя.

      Он меня не вспомнил, и я, почему-то, не захотел ему напоминать.

      – Да – не возражаете? Или да – из России?

      – И то и другое. Я из Москвы. Точнее из Подмосковья. А в Тель-Авив к родственникам приехал на несколько дней, надо кое-какие семейные дела уладить. Через два дня назад улетаю.

      – И я к дочери приехал. Она у меня, представляете, за палестинца вышла, живёт в Вифлееме. Я к ней в гости, как на свидание в зону езжу. От Иерусалима на такси до забора, потом пешком через КПП, а за забором уже на их такси до церкви Рождества. Там и встречаемся. Неисповедимы пути господни, как оказалось. И как прикажете к этому относиться?

      – Смириться, – сказал я. – Христос, как говорится, терпел и нам велел.

      – Это для христиан. А я, как бы, мусульманин…

      – В каком смысле «как бы»?

      – В том смысле, что не христианин.

      – Не понял.

      – Ну в том смысле, что я не русский и в бога не верю. Я родился в Башкирии, в деревне. Но как-то всё время мимо религии. Отец был председателем колхоза, партийным, естественно. Дед тоже до войны был типа сельским интеллигентом – боролся с безграмотностью. Прадед в Гражданскую погиб, в борьбе за советскую власть. Меня по-башкирски зовут Ленар. Лёня – это для простоты общения. Расшифровывается, как Ленинская Армия, но, на всякий случай, по-арабски означает Свет Аллаха.

      Он засмеялся. Я тоже.

      – А что у вас там с еврейским вопросом произошло? – напомнил я.

      Мне