В сундуке. Kikki Wild

страшный угол, не такой как, например, чернота под кроватью, куда Миша боялся заглядывать или опускать с кровати руку или ногу. На этот сундук хотелось смотреть, он завораживал, гипнотизировал Мишу. От него исходило таинственное, холодное притяжение. Миша знал, что это не просто сундук.

      Он живой. Опасный.

      Хочется рассказать сейчас же все папе, но не хватает слов, и вместо этого, он просто прижался к нему со всей силой.

      –Ты почему так дрожишь? Пошли одеваться. И поехали со мной. К нам гости придут, купим что– нибудь вкусненького и тебе тоже.

      Миша, хоть и не пропустив мимо ушей слово «вкусненького», был готов ехать куда угодно, лишь бы не видеть этот уродливый сундучий угол.

      Сцена 4. Райковский

      Райковский неторопливо пробирался по вычищенным старательными уборщиками– таджиками небольшим узким улицам элитного загородного поселка. Чёрный «Лексус», словно сытый хищник, приятно урчал. Рядом тихонько сидел Миша, с детским непосредственно– открытым интересом наблюдая за каждым его движением. Райковский уже знал, куда ехать, чтобы спасти это дурацкое положение с Милиными гостями. Надо же им появиться именно в тот момент, когда они поссорились. Да ещё так глупо. Не разговаривать целую неделю из-за смски! Женщины были всегда для него загадкой, но Мила в последнее время была не только загадочной, а ещё и невыносимой. Райковский невесело усмехнулся, делая погромче музыку. Из автомобильного приемника доносился бархатный голос его любимого «смайлинг»Фрэнки.

      I’ve lived the life that’s full

      I traveled each and every highway

      And more, much more than this

      I did it.. my way

      Да, он общался с другими женщинами. Да, это не всегда выглядело, как дружба. Но мужская природа диктует свои правила, и не понимать этого было сродни тому, как не понимать, что за зимой приходит весна, а день сменяет ночь. Для мужчины охота и рыбалка, если не на природе, то в жизни– те самые занятия, которые закончатся лишь с последним его вздохом. Таковыми мужчин создала мать – природа. О, этот древний голод, именно он движет самцом к завоеванию. И чем больше у него трофеев, тем сильнее самец. Тем он живее. В кастрированных домашних толстых котиков он не верил, потому как знал– это всего лишь грамотная маскировка, искусная игра, тихая ложь. Все мужчины самцы, абсолютно все.

      For what is a man,What has he got

      If not himself, then he has naught

      To say the things he true feels

      And not the words of one who kneels

      The record shows I took the blows

      Но ведь Мила всегда была не похожей, такой не похожей на остальных, она все понимала, с ней не нужно было врать, глупо выкручиваться и чувствовать себя вечно виноватым. Рядом с ней он чувствовал свободу, словно и не было никаких «уз». Она понимала его, как никто. И что теперь? Скандал. Обида. Непонимание. Маша…или это была Инна? Да он, черт возьми, даже не помнил всех этих лиц, имен, образов. Как она могла поставить под угрозу семью. И до сих пор не понять одного: есть она. И есть все остальные.

      А он…

      Он просто не может по – другому.

      Но его заботила больше всего не ссора. Получается,