Высшая школа и государство. Глобальное и национальное измерение политики. Наталья Михальченкова

соображений и воспринять более глубокие аспекты нравственности и духовности»[49].

      В связи с этим необходимо обратить особое внимание на одно из наиболее заметных и при этом спорных проявлений качественных изменений в положении университетов, каковым является повсеместная увлечённость различными международными рейтингами, стремление попасть в своего рода новую «Лигу плюща». В тех случаях, когда их результаты благоприятны для конкретного университета или страны, их начинают широко использовать в пропагандистских целях, а также для лоббирования в вопросе о дополнительном финансировании. Однако, как справедливо, на наш взгляд, отмечает британский исследователь С. Коллини, на самом деле они бесполезны[50].

      Во-первых, по целому ряду важнейших параметров деятельности университетов нет сколько-нибудь проверенных и точных данных, которые можно было бы использовать для сравнения. Так, субъективные опросы «удовлетворённости студентов» дают мало информации, которую можно было бы счесть достоверной и полезной. Во-вторых, в рейтингах главным параметром являются научные достижения вузов, т. е. в тех случаях, когда, как в России, системы науки и высшего образования не соединены в единое целое, университеты заведомо оказываются в проигрышном положении. Весьма показательным в этом отношении является один из авторитетнейших в мире так называемый Шанхайский рейтинг. Этот Академический рейтинг университетов мира (The Academic Ranking of World Universities) напрямую ориентирован на оценку научного превосходства 500 ведущих университетов мира и публикуется ежегодно начиная с 2003 года[51]. В его основе шесть объективных показателей, включая количество: выпускников и сотрудников, награждённых Нобелевской или Филдсовской премией; часто цитируемых учёных; статей, опубликованных в журналах Nature и Science, и прочие объективные показатели. Ежегодно в рейтинге оцениваются более 1 200 университетов и отбираются 500 лучших из них. Тройку лидеров в 2015 г. составили старейшие американские вузы: Гарвард (1636), Стэнфорд (1891), Массачусетский технологический институт (1861). Российских же вузов, вошедших в топ-500, всего два: Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова (МГУ), потерявший в этом году две позиции и занявший 86-е место в рейтинге, и Санкт-Петербургский государственный университет (СПбГУ), который, как и в предшествующем году, вошёл в категорию «301–400» лучших университетов мира.

      Проблема заключается в том, что в подобного рода рейтингах непропорционально большое внимание уделено «большой науке», притом, как правило, англоязычной и относящейся почти исключительно к сфере математического и естественнонаучного знания. В результате решающим становится то, сколько денег тратится на исследовательские проекты в различных университетах, и это выдаётся за свидетельство превосходства одного университета над другим.

      Увлечённость рейтингами связана, на наш взгляд, с двумя взаимосвязанными моментами в ведущихся по всему миру дискуссиях

49

Всемирная декларация о высшем образовании для XXI века: подходы и практические меры (Париж, 5–9 октября 1998 г.). – URL: http://www.conventions.ru/view_base.php?id=1496

50

Collini S. What Are Universities For? – L.: Penguin, 2012. – P. 17.

51

Шанхайский рейтинг – 2015: российских вузов всего два (15.08.2015) // РИА Новости. – URL: http://ria.ru/abitura_world/20150815/1183702875.html#ixzz40oAyKwPq