Сон великого хана. Последние дни Перми Великой (сборник). Михаил Лебедев

новгородец и, настроив гусли, запел под гуслярный звон:

      Как у нас-де было во Новегороде,

      У Ивана Предтечи на Опоках,

      На широком дворище Петрятине,

      На тоем ли на славном торговище,

      Что у тех ли весов, у вощаныих,—

      Не два кречета тут да вылетывали,

      Двое молодцов их да погуливало!

      А один-то на имя Прокофьюшко,

      А и другий словет он Смольнянином.

      А гуляючись добры те молодцы,

      Что желтымя кудерки потряхивают,

      Молодых-те робят призодаривают…

      Синю морюшку ведь на утишенье,

      Тому славному морю Хвалыньскому!..

      . . . . . . . . .

      А великому князю московскому,

      А Василию свет да Димитревичу,

      А и светлому ликом, как солнышку,

      А още ведь вельми милостивому,

      А на Русской земле царю сущему,

      Осударю-князю в каменном Кремле —

      Рассказал я былину в забавушку,

      На его утешение княжеское.

      А и будь же ты милостив, князь-государь,

      Не клади на меня гнева лютаго,

      Не вели сто плетей в спину всыпати,

      А изволь сто алтынными пожаловать.

      А ведь я ж былину про былое сказал,

      Про былое удальство ушкуйничков.

      А уж если что молвил я с глупа ума,

      Так за это за все прости, княже, меня.

      А и стану я ввек тебя славити,

      Тебя славити, возвеличивати,

      Разносить твою славу по Русской земле!..

      Долго пел старик: про пиры и молодеческие игры в вольном Новгороде, про удаль новгородских ушкуйников – разбойных людей, про то, как пленил и рубил им буйны головы татарский князь астраханский Салтей Салтеевич. Наконец новгородец поклонился и смолк. Гуслярный звон прекратился. Благозвучные слова народной былины, видимо, понравились великому князю, и он, подняв голову, произнес:

      – Не с глупа ума ты былину сказал. Вельми доволен я тобою. Одно лишь не по нраву мне: сии ушкуйнички ваши. И похвально учинил Салтей, что всем им головы порубил. Одначе чего мне толковать с тобою? Обещал я тебе сто алтын и не отрекаюсь от слов своих. Слышь, Сыта, наутрие выдай ему сто алтын, а потом из казны моей получишь. Ступай, старик.

      – Бог да хранит тебя, княже великий! Не оставил ты раба своего милостью княжьею! – Низко поклонился новгородец и, незаметно ухмыльнувшись в бороду, повернулся и пошагал в ту сторону, откуда пришел.

      – А, други… слышите… что это? – Обернулся великий князь к бояричам, уловив своим чутким слухом какой-то шум за боярским домом. – Слышите!.. Кажись, скачет кто-то?..

      – И то, скачет, – встрепенулись бояричи, почему-то обеспокоившись от слов Василия Дмитриевича. – Кто бы это мог быть?..

      Опьянение великого князя и его собутыльников было полное, но, обладая здоровыми натурами, они не потеряли образа и подобия человеческого, ясно сознавая все происходившее вокруг. Месяц ярко сиял на небосводе, и при свете его они увидели, как к садовой