Дочь палача и Совет двенадцати. Оливер Пётч

слишком уж это накладно и муторно – вешать на кого-то мешок с камнями и бросать в воду. Будь я убийцей, я бы просто дал девице по голове и столкнул в воду. Об остальном позаботился бы холод.

      – Мешок? С камнями? – Надзиратель окончательно растерялся. – Что… что ты такое несешь? – пробормотал он.

      Куизль склонился над телом и перевернул его. Теперь стало видно, что к поясу девушки действительно был привязан небольшой мешок, наполненный камнями и незаметный под складками юбки.

      – Я обратил на него внимание, когда снимал бедняжку с лопасти, – пояснил Куизль. – Она оказалась чертовски тяжелой. В мешке фунтов тридцать, не меньше, ко дну пойдешь, как кусок свинца. По всей видимости, ее подцепило лопастью, иначе она до лета там пролежала бы.

      Надзиратель почесал нос. Потом ухмылка внезапно исказила его лицо, все в красных прожилках.

      – Ха! Тогда все ясно! – заявил он с торжествующим видом. – Шлюха сама утопилась. Такое тут часто бывает. Девка понесет от какого-нибудь проходимца, а его и след давно простыл. Она не видит иного выхода, кроме как броситься в воду, – а в Мюнхене одной милой девицей меньше.

      Куизль склонил голову набок.

      – Хм. Возможно…

      – Что значит возможно. Это…

      – Возможно, но маловероятно. Ты бы, например, стал бросаться в воду с полным монет кошельком?

      Теперь уж растерялся и Симон. Он нахмурился и взглянул на палача.

      – Откуда, ради всего святого, вы узнали, что у нее есть кошелек? – спросил он. – Вы ведь даже не осматривали ее.

      Куизль усмехнулся.

      – Если б вы не галдели, а хоть на секунду прислушались, то услыхали бы тихий звон, когда я опускал ее на землю, – он склонился над трупом. – Полагаю, кошелек где-то под юбкой…

      – Руки прочь! – прошипел надзиратель. – Если у нее при себе деньги, то установить это должен я.

      – Ага, и спрятать деньги в собственных карманах, – добавила Магдалена и шагнула вперед. – Ну уж нет! Вы должны проследить, чтобы их вернули семье бедной девушки. Возможно, у нее остались родные.

      – Да… как ты смеешь ставить под сомнение мои приказы? – рассвирепел надзиратель. – Здесь я принимаю решения… Ну, погоди у меня!

      Он замахнулся палкой и двинулся на Магдалену и Барбару. Но Куизль встал у него на пути, перехватил палку, точно тростинку, и поднял вместе с надзирателем.

      – Отпусти! Немедленно! – визжал тот. – Я всех вас упрячу за решетку! Я… я…

      – Опусти его, Якоб. Этот болван и без того уже стал посмешищем.

      Симон обернулся на голос, донесшийся из проулка. Там стоял человек, широкий в плечах, но низкого роста, и руки его казались слишком длинными для коренастого туловища. Лицо у него было угловатое, а глаза светились умом и дружелюбием. Он был примерно одного возраста с Куизлем и носил широкий багровый плащ. Уверенным шагом незнакомец направился к их небольшому сборищу.

      – Пропади я пропадом, Михаэль Дайблер! – радостно вскричал Куизль и отбросил взбешенного надзирателя, точно гнилое яблоко. – Откуда ты узнал, что мы