Фантомная боль. Александр Варенников

Но кто мог сделать такое?

      Вопрос эхом повторялся в голове Равика. Он проснулся посреди ночи. То был всего лишь кошмар. Воплощение потаенных страхов.

      Каюта, в которой он находился, напоминала ему клетку. Причиной тому, возможно, служило отсутствие окон, или же сами размеры каюты. Довольно тесное помещение, рассчитанное на компактное проживание максимум двоих наемников. Равик был в каюте один.

      Он лежал на втором ярусе кровати. Взгляд его был направлен строго вверх. Перед его глазами будто все еще парили черные птицы. Не угодил ли он сам, подобно птице, в клетку? Да еще и полоски на его предплечье снова приобрели багровый оттенок. О чем все это могло говорить? У Равика было слишком мало кусочков сложного пазла собственной судьбы.

      Он спустился со второго яруса, потянулся. Он не знал, который час; не знал, день ли уже за окном, или ночь все еще властвует над северными широтами Западной Европы. Пытаясь собраться с мыслями, он встал перед зеркалом и оперся о небольшой столик руками. В темноте каюты его отражение казалось размытым, словно кто-то посторонний написал это отражение масляными красками. Свет придал очертаниям строгость.

      Равик внимательно посмотрел на свое лицо. Подобное действо он предпринимал уже не в первый раз за прошедшие сутки. «Кто знает, может и сработает» – говорил он сам себе.

      Собственное лицо казалось ему чужим. Как будто сущность его вытянули из былого тела и поместили в новое, не оставив иного шанса. Непривычными казались движения рук, ног, шеи. Непривычными и, если так можно выразиться, враждебными. От подобных ощущений Равику становилось не по себе. Его лоб покрывался каплями пота, а сердце тревожно стучало в груди.

      Наемник? Солдат? Неужели эти руки убивали? Но если и так, то убивали они ради какой-то высшей цели, или же ради безмерного желания наживы? Быть может, просто ради того, чтобы доставить удовольствие самым темным уголкам души?

      Стук в дверь каюты. Равик еле заметно вздрогнул, крепче сжав края столика, будто бы пытаясь вырвать его вместе с креплениями из стены.

      Летом 1982-го года Маврин точно так же, как и Равик в 2032-м, стоял напротив зеркала и внимательно смотрел на себя. Не с целью получше разглядеть свое лицо он делал это, но с совершенно другими мыслями и идеями.

      Он думал о том, что воля случая в жизни решает если уж не все, то очень многое. Один неверно сделанный шаг, одно не вовремя сказанное слово могут изменить исход затяжной и изнуряющей битвы. Битвы человека с самим собой.

      – Если бы не воля случая, я был бы уже мертв, – проговорил Маврин вслух своему собственному отражению.

      Это случилось ранним утром, когда солнце еще только всходило над афганскими возвышенностями, и легкая, почти невидимая дымка держалась над землей. Прохлада ночи бесследно исчезала, и Маврин, закинув на плечо верный АК-74, шел по узкой тропинке к близлежащему ручью. Ему хотелось испить холодной водицы, да и просто пройтись в молчаливом одиночестве.

      Дорога, которой он спускался с возвышенности, была исхожена советскими солдатами