Жизнь как жизнь. Александр Арсентьевич Семёнов

водочки.

      – Ну, бабоньки, спасибо за помочь! Давайте выпьем с устатку, да закусим чем бог послал.

      Бабоньки морщась выпили, мужики опрокинули в рот водочку, и уже не перестук тяпок, а стук ложек наполнил комнату. Все, что поставила на стол Алена, компания смела быстро. Пошли разговоры про войну, про работу в лесу, в поле. Всех волновало – когда эта треклятая война кончится. Просили бога, чтобы мужики, которых ещё не убили, домой живыми вернулись.

      Алена приволокла на стол ведерный самовар.

      – Давайте, чайку попьем. Правда чаю то настоящего нет уж давно. Губу березовую заварила.

      – Ой, да губа это хорошо – для здоровья полезна – сказала Матрена – А я этим летом в березняк не сходила по губу-то. Теперь чай завариваю со смородиновыми да малиновыми веточками.

      – Веточки то, они тоже силу придают – вмешалась в разговор Степанида.

      Бабы напились чаю, начали выбираться из-за стола.

      – Марья! Завтра чай у тебя капусту рубить будем? –спросила Алена соседку.

      – Ой, да что ты. У меня и капусты то всего ничего – сама справлюсь.

      – Чево это, сама? Ну, что бабы, завтра к Марье, да так и пойдем по кругу – подытожила Степанида.

      Бабы ушли. Алена быстренько убрала со стола, поглядела спят ли ребятишки на печи. Те спали, как убитые. Придвинула с Василком корыто поближе к столу, освобождая место для матрасов.

      – Давайте ложиться, а то завтра проспим…

      За ночь снежок землю припорошил. И потекли дни один за другим, похожие как близнецы братья. Григорий, как только по радио передавали сводки с фронта, прилипал ухом к черной тарелке. Так было и в конце февраля сорок четвертого года. Григорий слушал радио, да как заорет:

      – Ура! Мою Пустошку освободили! Домой можно ехать!

      – Да погоди ты, ехать то. Сейчас все дороги заметены, до Ковернина не доберешься. – урезонил его Андрей.

      – Григорий! На прошлой неделе обоз из Семенова в Макарьев проехал. Поди дня через два они возвращаться будут, чай возьмут тебя. А там и до Горького доберешься.

      На том и порешили. Однако, ни на другой, ни на третий день обоза все не было.

      – Пойду я, наверное. Обоз может другой дорогой обратно проехал. Не могу я больше сидеть на шее. Да и в семье у вас скоро прибавление будет. – Григорий лукаво посмотрел на уже заметный живот Алены. – Не терпится мне – домой надо скорее. О своих ничего не знаю: живы ли они? Где они?

      – Мамка, тятька! – заорал торчащий у окошка Алешка – обоз вон едет!

      Алена в чем была, выскочила на улицу.

      – Подождите! Погодите! – закричала она обозникам. Бабы остановили лошадей.

      – Миленькие, вы в Ковернино или Семенов едете?

      – Да, в Семенов. А что?

      – Возьмите калеку – фронтовичка с собой, а то он уж пешком на костылях собрался идти.

      – А что не взять то – возьмем. Где он фронтовичек?

      – Так в избе, сейчас соберется. А вы в избу заходите, согреетесь пока.

      Женщины – возницы прикрутили вожжи