Собрание сочинений. 1 том. Николай Ольков

А тебя ко мне что гонит?

      Тимофей рассказал о встрече с большим начальником и о его предложении ехать учиться, предположил, что единолично жить ему не дадут, а в колхоз идти противно его духу.

      – Мать-то проживет без тебя?

      – Там еще сестра, проживут, они и в колхоз готовы, да и хлеба я приберег малость.

      – Тогда надо тебе уходить как можно дальше. Сначала учебой заманят, потом властью искушение сделают, богатством. Можешь не устоять и продашь душу свою, прости меня, Господи!

      Совсем опечалился Тимофей, но он шел за советом и получил его.

      – Куда же податься, отец Тихон?

      – В Сибирь надо идти, там места глухие, да и народ другой, возможно, судьба повернется. Я все время от староверов вести имел, Епархия мои сношения с раскольниками не одобряла, но мне любы были их убеждения и твердость достойная, потому я списывался и многое знал. До последнего времени большими общинами в таежных краях жили, властям неведомые. Вот к ним бы тебе пристать!

      – Как можно, отец Тихон, ведь ересь учение их!

      – Глупо сказано, а ты повторил. Учение их чисто Христово, это мы отступники, убоялись всенощного бдения, разом служим и вечернюю, и заутреннюю службу, за животом идем, а не за верой. Ну, довольно, теперь и об этом говорить уже поздно. В Сибирь, сын мой, там спасение.

      – А вы?

      – А за мной вот уже и легионеры!

      На телеге подъехали трое милиционеров.

      – Гражданин Анохин? А вы кто? У нас ордер только на одного.

      – Это случайный прохожий, зашел водицы испить.

      – Небось, святой, – хохотнул рябой конвоир.

      – А ныне в России всякая вода святая, – негромко произнес отец Тихон. – Прощай, сын мой Тимофей. Да, виденье то, что при батюшке Павле Матвеевиче поведал, храни в сердце своем, оно тебя еще и спасет и призовет.

      – Э-э-э, да парень этот тоже, видать, не простой, может, и его прихватим?

      – Сказано же тебе, что ордер на одного, вот одного и вези. А ты готов всю деревню разом пересажать, – лениво ответил старший.

      – Всех их надо к ногтю, всех, одна это шайка-лейка, – брызгал слюной рябой.

      Тимофей подошел к священнику. Он уже разоблачился, ряса и крест лежали в телеге, на отце Тихоне была простая фуфайка.

      – Благословите, Отче!

      – Господь с тобой!

      Телега загрохотала по замерзающей уже земле.

      Дома он собрал мешок с пожитками и двумя булками уже подсушенного хлеба, помолился перед иконой Николая Чудотворца, матери сказал:

      – У властей я бумагу взял, что в город подался, а где окажусь – сам не знаю. Писать буду редко. Тятину могилку не забывайте.

      – А мы как же? – всхлипнула сестра.

      – Пишитесь в колхоз, так и скажите, что брат бросил, жить чем-то надо. Вас примут, весь инвентарь в исправности, пара лошадей, примут. Худо-бедно – прокормитесь, а там видно будет.

      Поклонившись