Собрание сочинений. 4 том. Николай Ольков

вынув из него белоснежный врачебный халат и шапочку.

      – Давайте мы договоримся так: завтра я познакомлюсь с каждым, а сегодня только одна просьба: на работе быть в совершенно белых чистых халатах. Мы ведь медицинские работники, правда? И должны всем показывать пример высокой санитарной культуры.

      Эти слова особенно понравились женщинам, и коллектив расходился, дружно улыбаясь.

      ***

      Старикам видно, льстило, что у них будет квартировать заведующая больницей. Они встретили гостью у ворот, поклонились:

      – Проходи, дорогая, в передний угол, комнатку мы тебе приготовили, Ивановна даже новым комплектом постельного пожертвовала. Недавно отгуляли ее семьдесят, так профсоюз отблагодарил пакетом бывшую ударницу.

      Ирина улыбнулась:

      – Так, значит, хозяйка Ивановна, а хозяин?

      – Ты не поверишь, но тоже Иванович, только я Александр, а она Александра. А вас как мы станем величать?

      Гостья махнула рукой:

      – Какое величание? Ирина, и все тут. Нам ведь жить под одной крышей.

      Ее сразу пригласили к столу, но сначала посмотрела свою комнатку, маленькую горенку, это она потом узнает, что так зовут пристроенные к пятистеннику спальни. Железная кровать с большими шарами на дугах, две большие пуховые подушки: ткнула кулаком – по самый локоть рука провалилась. На стене ковер, грустная Аленушка оплакивает своего непослушного братца. Небольшое оконце завешено тюлевой шториной и двумя половинками «задергушек» (позже узнает) с выбитыми на швейной машинке узорами.

      На столе в большой сковороде стояла жареная картошка, огурцы и помидоры нарезаны крупными кусками, белый хлеб домашней выпечки, кринка с молоком.

      – Ирина…, вот холера какая: неловко без отчества…

      – Николаевна, – выручила Ирина.

      – Так вот, Ирина Николаевна, требуется по стопке выпить за новоселье. Ивановна, разливай!

      Ирина не стала отказываться, взяла большую рюмку и уловила запах самогона.

      – Ничего, дочка, этот напиток целебный, он из чистого хлебушка, верно, дух страмной, а ты не дыши.

      Ирина в несколько глотков выпила жгучую жидкость и быстро закусила огурцом. Потом ели деревянными ложками прямо из сковороды жареную картошку на кусочках соленого сала и вели разговоры. Говорил Александр Иванович:

      – Тебе, дочка, шибко повезло, что попала в нашу деревню. У нас народ весь с одного места из-под Москвы переселен, с первого дня жили артельно и дружно. Тятя мой сказывал, что деревня была как общество, собирали сходы, это как собрания нынешние, только с пользой. Нынче-то проблавостят три часа, а спроси после, об чем говорили – не каждый вспомнит. Опять же и пользы никакой. А тогда избирали старосту, назначали писаря, и без участкового был полный порядок. Я за малым не угадал на первую Германскую, годами не вышел, а потом Колчак не побрезговал, погнали нас на Омск. Были середь нас и толковые мужики, наши деревенские, которые уже